-- Ты о чем?
-- Все о том же, о "Совтрансавто". Ходил я туда, рассказал биографию.
Говорят, хорошо бы из Министерства обороны документ, удостоверяющий

героический поступок. Ну, я в Министерство на прием. А там мне полковник

прямо сказал: "Героизма не вижу. Если бы ты вместе с самолетом сгорел -- тут

уж сомнения никакого. За это орден Красного Знамени посмертно, и лучше

всяких подтверждающих бумаг. В твоем же случае военная техника погублен
а, а
сам живой. Хорошо, что жив остался, но как так получилось? Кто виноват? Если

сам, так тебя судить надо военным трибуналом". Я ему: "Проверьте, я виноват

или не я. Я ведь жизнь для родины сохранил, не для себя". А он мне: "Если
все из самолетов будут выбрасываться, мы никакую войну не выиграем. Так ч
то
иди себе работай на гражданке, а по линии Министерства обороны на справк
и не
претендуй!"
-- Ладно, Алексей. Попался дурак-полковник. Нетипичный случай! Я обещал
-- позвоню.
-- Спасибо, Игорь Иваныч. Вы себя теперь берегите. Зинаида Андревна без
вас с ног сбилась. А уж в редакции не дождутся.
-- Мне, Леша, теперь надо учиться пешком ходить.
-- Это как?
-- Да так... Решил в ЦК ходить пешком. Не сразу, конечно. Сперва
квартала два, потом полдороги...
-- Я могу рядом ехать, на первой скорости.
-- Прохожие могут неправильно понять. Будешь ждать в условленном месте.

После майских начнем.
-- Может, вы в бассейн ЦСКА утром, с генералитетом, как Ягубов?
-- Ягубов -- молодой, пусть плавает. А я пешком, Лешенька, пешком...
Флаги и полотнища с призывами по обеим сторонам улиц сливались в
красные полосы. "Вкуса недостаточно, не знают чувства меры, -- подумал
Макарцев. -- Ведь средства вкладываются огромные. Надо воспитывать вкус..."

Там и сям мелькали портреты первого и нынешнего вождей, реже -- полного
состава Политбюро. Макарцев представил себя висящим с краешка, как внов
ь
принятый в Политбюро, и поморщился. Нет, ему это не только не грозит, но и
не хочется. Он труженик партии, вол, тянущий воз. А сливки славы пускай
снимают те, кто без этого не может обойтись.
-- Что-то они молодые больно, -- Леша скосил глаза на портреты.
-- Ладно! Ты скажи лучше: ты своей бабе изменял?
-- А вы? -- мгновенно отреагировал Двоенинов.
Макарцев вопроса не ожидал.
-- Ну, я... другое дело. У меня времени, сам знаешь, в обрез...
-- Ясно... "Партия -- наш рулевой!" -- прочитал Леша, когда они
остановились у светофора, вплотную за мусороуборочной машиной.
-- А ты что, сомневаешься?
-- Я-то? Не-а! Партия, так партия... Наше дело -- баранка, Игорь
Иваныч.
Мусоровоз резко тронулся с места, и несколько мятых газет вылетело из

бункера. Одна шлепнулась на стекло макарцевской "Волги", перевернулась,

распласталась и в потоке воздуха улетела вбок. "Известия" -- успел прочитат
ь
Макарцев.
-- Раззява! Да ведь он всю улицу оставит грязной! Обгони-ка его,
Алексей, да скажи: пускай задержат.
Чувство пролетарской солидарности забрезжило на дне сознания
Двоенинова, но не сформировалось. Он притормозил возле инспектора, приот
крыв
дверцу, показал большим пальцем назад и покатил дальше. В зеркало он увид
ел,
как инспектор, выставив палку, приказал мусоровозу остановиться.
Подъезжая к редакции, Макарцев помолодел. У него ничего не болело. Он
был здоров и вернулся в строй. Двоенинов побежал впереди к лифту,
раскручивая пропеллер с ключами. Он шепнул вахтеру, что за ним идет сам

главный, чтобы не возникло недоразумения. Новый вахтер еще не видел
редактора и вытянулся перед ним. С Макарцевым радостно здоровались,
поздравляли с наступающим праздником. У лифта молоденькая прыщавая

корректорша посторонилась было пустить вперед редактора, но он галант
но
предложил ей войти первой, в лифте пожал руку, и она вовсе покраснела. На

своем этаже он уже двигался в свите. Редакторы отделов подбегали, спраши
вали
о самочувствии, трясли руки. Значит, меня действительно любят, я не ошибся
.
И мне дороги все они, мои товарищи по работе. Что я без них? Раппопорта,
тоже оказавшегося тут, в коридоре, Игорь Иванович взял за рукав, отвел в

сторону.
-- Ну, как то дело, Тавров? Замялось?
Ощущение опасности улетучилось за давностью времени, и он спросил это

так, больше для порядка.
-- А как же иначе? -- прохрипел Яков Маркович. -- Не волнуйся. Я все
сжег, на всякий случай. На нет и статьи нет...
-- Спасибо! -- Игорь Иванович пожал ему руку. -- С наступающим тебя!
-- Ладно! -- Раппопорт прищурился. -- Вообще-то, ради детей, надо было
наоборот.
-- Каких детей? Как -- наоборот?
-- Сжечь газету и оставить серую папку.
-- Нехорошо шутишь! -- Макарцев пошел к приемной, на ходу снимая плащ.
Едва в дверях возник Леша, Локоткова вскочила и, повернув на место
юбку, побежала к двери редакторского кабинета -- открыть его нараспашку,

чистый, проветренный, со стаканом чаю, совсем некрепкого и негорячего, н
а
столе.
-- Привет начальству! -- Макарцев, войдя в приемную, поклонился ей,
тряхнув седыми волосами.
-- Ну, как вы? -- с тревогой и радостью спросила она.
-- Здоров как бык! Мы, большевики, народ крепкий...
Взяв Анечку за локти, Макарцев поцеловал ее в губы. Она прижалась к
нему на мгновение, но ничего не ощутила. Может, оттого, что это было у всех

на виду. Абсолютно ничего, хотя ждала этого мгновения без малого девять л
ет.
И губы у него были холодные и безвкусные, а ей всегда казалось, они горячи
е
и с привкусом американских сигарет, запах которых Анечке очень нравилс
я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200