Спасая голову от удара об асфальт, он подставил под зад руки
и
сел. Сознание осталось при нем.
Первое, что он учуял возле земли, был резкий запах мочи. Ветер,
смешанный со снегом, дул с угла Политехнического музея, донося дыхание

общественной уборной. Рядом никого, кто протянул бы руку или позвал на

помощь. И боль, боль, от которой задыхаешься. Единственный шанс спасения --

скорей вернуться к двери, из которой только что вышел.
Боль стала невыносимой, заныли руки. Тело корчилось, перестало
подчиняться, и Игорь Иванович упал навзничь. Заскрипев зубами, стал медл
енно
повертываться набок и встал на колени. Теперь надо подняться на тротуар.
А
снег тает, руки скользят.
На мгновение он ощутил глупость своего положения: в его должности
вползать в ЦК на четвереньках. Увидят, будут пересказывать, снизится
авторитет. А то и Самому доложат. Но боль заставила забыть обо всем. Главно
е
-- добраться до врачей. Они спасут! Дверь тяжелая, не отодвинешь. Дотянутьс
я
бы только до ручки! На четвереньках, хотя и медленно, он продвигался к
двери.
Леша, загодя заметив Макарцева, сходящего с тротуара к машине, включил

было мотор и печку и нагнулся открыть пошире люк: Игорь Иванович любил

держать ноги в тепле. Щиток заело. Когда Алексей рывком выдвинул его и сно
ва
посмотрел вперед, хозяина не было. Неужели Леха обознался? Тут он увидел,

что в сумерках кто-то бежит по-собачьи к двери, над которой золотыми буква
ми
написано: "Центральный Комитет Коммунистической партии Советского Сою
за".
Прошло еще несколько мгновений, пока до Алексея дошло.
Последним усилием Игорь Иванович отцарапал за кромку дверь, заскулил
и
рухнул на мокрую щетинистую подставку, о которую вытирают ноги. Макарце
ва
подняли дзержинцы. Один из них нажал кнопку. Дальнейшее не доходило до

разума Макарцева: он был без сознания.
-- Наш, -- сказал один из охранников, поглядев на его почерневшее лицо.
Другой, однако, проворно расстегнул макарцевское пальто и вынул из
кармана удостоверение. Вынул так быстро и ловко, будто сам туда его опуск
ал.
Как положено, он сверил фото с лежащим оригиналом и разрешил врачам:
-- Можно внести.
Взяли его за руки, за ноги и положили на носилки. Он застонал. Через
минуту и сорок секунд переместили с носилок на стол реанимационного

кабинета, оборудованного новой американской аппаратурой.
Макарцев лежал в темном костюме, чистом, но поношенном, вышедшем из
моды лет десять назад. Черные полуботинки были тщательно вычищены, но

каблуки слегка сносились. Эта форма, сшитая в ателье ЦК, предназначалась
для
тех дней, когда он ездил в Большой дом. Там нельзя было выделяться ни боле
е
ярким галстуком, ни слишком тщательно наглаженными брюками, и жена, зна
я
это, брюки цековского костюма гладила через сухую тряпку. Пациента накр
ыли
простыней, и над ним склонились два реаниматора Четвертого Главного

управления Минздрава, круглосуточно несущие здесь трудовую вахту.
Заскочив в тамбур, Двоенинов увидел только, как хозяина, будто
неживого, кладут на носилки и куда-то уносят.
-- Мне узнать... Шофер я, водитель...
-- Водитель? Ну и идите в машину.
-- Да что хоть с ним?
-- Когда можно будет, сообщат.
Алексей заглушил мотор и, обхватив руками руль, лег на него. Ехать в
редакцию и рассказать, что главному стало плохо? Или сперва сгонять к нем
у
домой и супруге сообщить? Тогда придется ехать с ней сюда, а может, еще
куда... Он полежит да выйдет, а машины нету! И Леха панику поднял на всю
Москву. Посиди-ка лучше, подремли...
Двоенинов выспаться успел (на работу он являлся рано и досыпал в
ожиданиях за баранкой), раз шесть включал мотор, чтобы согреться. Стоящи
е
рядом машины уходили, на их место заруливали другие. Он докурил последню
ю
сигарету, хотя обычно последнюю всегда оставлял, с тех пор как в позапрош
лом
году вез Игоря Ивановича с приема на правительственной даче. Макарцев бы
л в
подпитии, поискал сигареты в карманах и попросил закурить, а у Леши тоже

курево иссякло.
-- Какой же ты шофер, если сигарету для меня не держишь? -- Игорь
Иванович отечески потрепал Двоенинова за ухо.
"Волга" мгновенно притормозила возле автоинспектора -- их на Успенском

шоссе больше, чем грибов в лесу. Леша, скосив глаза на хозяина, попросил
сигарету. Грузный лейтенант в летах (на правительственных трассах чины у
них
выше, чем указано на погонах) скосил глаза на машину с буквами МОС и
номером, начинающимся с двух нулей. Таких нулевиков не имеют права
останавливать, а у Леши в права вложена карточка, разрешающая нарушать

правила движения с соблюдением мер безопасности. Козырнув, инспектор м
олча
вытащил пачку, и Леша, подмигнув, взял две сигареты. С того дня последнюю

Двоенинов оставлял. Но Макарцев ни разу не попросил, наоборот, сам дарил т
о
пачку американских, то сразу две. И вот Леша скурил чинарик и решил ехать
в
редакцию, а если что, вернуться.
Поскольку шофер в "Волге" был один, для него не сразу переключили свет
на зеленый. Алексей покатил к площади Дзержинского не спеша, хотя привы
к
гонять по Москве так, что красная полоска спидометра заползала за сто. Н
а
троллейбусной остановке его поманил плотный человек с чемоданчиком, по
хожий
на командированного.
-- Плачу до Курского, опаздываю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200