-- Из уважения
к тебе, Макарцев... А в органы сам звони.
Макарцеву показалось, что у Кавалерова опять проскользнула усмешка.

Впрочем, конечно, только показалось: секретарю райкома редактор газеты
еще
ой как понадобится! Когда Игорь Иванович вернулся в "Трудовую правду", он

снова вызвал Ивлева. Тот вошел хмурый, готовый к худшему.
-- Вот что, -- сказал Макарцев. -- Считай, что ты родился в рубашке.
Коллектив тебя отстоял. Партийное собрание соберем на днях. Что говорит
ь --
знаешь?
-- Понимаю.
-- Еще бы ты теперь не понимал! А что касается работы, тут уж придется
делом... Принимайся-ка за толковую статью о непримиримости двух идеологи
й.
Автор -- секретарь райкома Кавалеров. Напиши с душой, зря что ли тебя
философии учили?
Ивлев спустился к Раппопорту счастливый.
-- Поздравляю! -- оживился Яков Маркович. -- Собрание -- это для
проформы. Честно говоря, не думал, что так легко отделаетесь. Я в свое
время...
-- Времена меняются, Яков Маркыч!
-- Возможно...
Это произошло накануне нового 69-го. А в первых числах января, перед
партсобранием, Ивлеву снова позвонил следователь и вежливо просил при
йти
опять на улицу Дзержинского. Пропуск заказан.
-- Значит, подумали и поняли, что Солженицын -- просто приманка для
слабых? -- спросил он. -- Ну и правильно. Сами посудите -- для чего вам
портить себе биографию? Мы и не сомневались, что телеграмма -- случайность
.
Но поскольку сделали ошибку, придется вам как коммунисту доказать, что в
ы ее
осознали. Вы журналист, умеете писать, вам это нетрудно...
-- А что я должен?
-- Дело несложное, и вы сами убедитесь, что Солженицын -- личность
ничтожная, целиком продавшаяся за немецкие доллары...
-- Марки, -- уточнил Ивлев.
-- Вот именно, -- усмехнулся следователь. -- Вы ведь пишете рассказы.
-- Плохие... Сам их забраковал...
-- Это не страшно. Возьмите рассказы и поезжайте в Рязань к
Солженицыну.
-- Я?!
-- Чего вы испугались? Дорогу мы оплатим. Скажете, что пришли
посоветоваться как начинающий писатель... Можете и поругать кое-что, есл
и
надо.
-- И что?
-- Ничего! Познакомитесь с надеждой русской литературы, как вы в
телеграмме выразились. А вернетесь, позвоните мне.
Ивлев молчал, наклонив голову. Из-под бровей осторожно поглядывал на
следователя. Он ждал чего угодно, только не этого. Он кивнул, чтобы не
рассердить следователя, а сам судорожно думал о том, что сейчас отказать
ся
нельзя.
-- Согласны?
-- Простите, я не понял. Для чего мне знакомиться с Солженицыным?
-- Вы коммунист? Вот и считайте это партийным поручением... А мы вас в
состав совещания молодых писателей включим.
-- Видите ли, у меня есть недостаток. Я, бывает, рассказываю лишнее, не
то, что надо.
-- Это не страшно.
-- Я проболтаюсь...
-- Нельзя говорить, что мы просили поехать!
-- Дело в том, что я невзначай... Знаете, я не могу взяться! Никак!
-- Ладно! Значит, все ваши раскаяния -- одна видимость. А партийное
собрание еще не состоялось...
Капля пота стекла со лба на переносицу и потекла по щеке.
-- Вы меня не так поняли, -- сказал Вячеслав. -- Я бы согласился, но
испорчу дело.
-- Ну, вот что. Подпишите бумагу, что за разглашение нашего разговора
вам грозит наказание по статье 184 УК. Пока можете идти!..
Партийное собрание, как и обещал всемогущий Макарцев, объявило Ивлеву

строгий выговор с занесением в учетную карточку и предупреждением, что
при
еще одном нарушении он будет исключен из партии. Что касается поручения,
от
которого он отказался, пока его не тревожили. Возможно, подобрали более

достойную кандидатуру.


_27. ЧЕГО ВЫ БОИТЕСЬ?_

Надя стояла перед дверью с надписью "Спецкоры". За ручку она взялась не
сразу. Снова взглянула на письма, которые держала в руке, перебрала их,
поправила волосы и, решившись, отворила дверь. Ивлев, сидя за столом, что-т
о
подсчитывал, переворачивая листки календаря. На Сироткину даже не взгля
нул.
-- Вы заняты, Вячеслав Сергеич? -- тихо спросила она. -- Тогда я
потом...
-- Письма? -- он не повернул головы. -- Оставь...
Просто оставлять их Наде не хотелось, потому что после не будет повода

снова зайти. И она будет опять считать дни. Сироткина переминалась с ноги
на
ногу. У него сейчас плохое настроение, уговаривала она себя, уйди. Все
испортишь, не навязывайся... Я и не навязываюсь. Просто он сейчас такой
одинокий и беспомощный, как никогда. Подойди к нему. Положи руку на голову
.
Или хотя бы скажи что-нибудь. Ну, найдись!
-- У вас дел много? Может, помочь?
Она сама испугалась того, что сказала. Сейчас он засмеется, и тогда
лучше никогда в жизни ему не попадаться.
-- А как помочь?
Он перестал листать календарь и, заложив пальцем страницу, посмотрел н
а
нее внимательно, приподняв брови, будто первый раз увидел. Она была слишк
ом
тоненькая. Но все же кое-что было, и теперь, когда он разглядел это кое-что,

оно -- Надя сразу поняла -- его заинтересовало.
Надя спокойно ждала, пока он оглядит ее, и не боялась этого. Прическу
она сегодня сделала в парикмахерской, из-за чего опоздала на работу. Ресн
ицы
тщательно покрасила в уборной французской тушью. Замшевая юбка ей шла, э
то
все девчонки говорили. А из кофточки со стоячим воротником, круглым выре
зом
на груди и дырочками вокруг выреза шея ее, тонкая и длинная, видна была вся
,
и любознательный зритель мог усмотреть даже больше, чем положено для пер
вого
раза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200