.. Ну и что?
-- Может, вы слышали, я изобрел электронный музыкальный инструмент,
который звучит, когда вы к нему приближаетесь. У меня есть авторское
свидетельство... Вот...
Раппопорт не взглянул на лист с гербом, положенный перед ним.
-- И что?
-- Представляете, -- мечтательно произнес посетитель, -- люди могут
балетировать вокруг моего инструмента, и он будет звучать вслед за их

движениями. Называется мой инструмент "Танцшатен".
-- Танцшатен? Оригинально!
-- Еще бы! Совершенно новое искусство... Правда, пока это никому не
нужно...
-- И вы думаете, балетирование нужно "Трудовой правде"?
-- Нет! Написал я о другом. Заходил в отдел промышленности, но они
послали к вам. Я расскажу...
Допив чай, Яков Маркович свернул бумагу с корочками сыра и швырнул в
корзину. Желудок перестал ныть от голода, и настроение улучшилось.
-- Я сам прочту, без рассказа, -- Раппопорт облизал губы. -- А то я на
отбитое ухо плохо слышу.
-- Нет, позвольте все же, я кратко изложу суть. Я -- человек одинокий,
детей нет. Сын погиб на фронте, и где похоронен, не знаю. Два года назад я
похоронил жену, а в этом году умерла моя мать. Ей было, вы не поверите,
девяносто четыре. Я решил, что оставаться совсем одному мне будет слишко
м
тяжело, и сделал над кроватью нишу. Установил в ней лампы дневного света,

чтобы было красиво, поставил две урны: с прахами матери и жены. Теперь они

всегда со мной!
-- И вы считаете, так удобнее? -- Раппопорт внимательно посмотрел в
глаза собеседнику.
-- Конечно! Если у вас, не дай Бог, кто умер, поставьте в комнату урну
и убедитесь! Когда у меня минорное настроение, я подхожу к "Танцшатену",
делаю пассы руками, и звучит музыка. И мама, и жена слышат ее вместе со
мной. Возможно, и мой сын, убитый на фронте, прилетает к нам. Я имею в виду
его душу.
-- Пошли бы вы лучше... в соседнюю школу, к юным техникам. Научили бы
их конструировать ваш инструмент!
-- Ходил! И что? Вы думаете, дети понимают мою музыку? Нет! Они
смеются! А мама и жена понимают! В последнее время я усовершенствовал
систему: свет в нише загорается только, когда музыка. И чем сильнее она
звучит, тем ярче освещаются вазоны с пеплом жены и мамы... Может, вы
согласитесь посмотреть? Живу я, правда, в коммуналке, шестеро соседей, но

зато недалеко.
-- Не сейчас!.. Значит, ваша статья -- о восприятии музыки прахами жены
и матери?
Он уже навострился сплавить посетителя в отдел литературы и искусства.

-- Не совсем, дорогой товарищ Тавров! Это было бы слишком интимно.
Видите ли, я хочу поднять в газете вопрос о нецелесообразности существов
ания
кладбищ вообще. Они занимают много земли, похороны обходятся трудящимс
я
дорого. Лучше не хоронить!
-- Вообще? -- уточнил Яков Маркович. -- А как?
-- Прахи должны держать родственники. Тогда, кроме крематориев,
государству никаких забот иметь не надо. Ни кладбищ, ни могил, ни
колумбариев. Своего соседа я уже уговорил. Они с женой выделили дома полк
у в
серванте и уже купили вазоны.
-- Для кого?
-- Себе, конечно. Товарищ Тавров! Я знаю, вы всегда выступаете в газете
с ценными починами. Их подхватывает вся страна. Что, еcли мы с вами начнем

новый почин: "За не занимать места на кладбищах"?
-- "Трудовая правда" выйдет с шапкой на всю полосу "Держите покойников
дома"? Вам что, нужен мой прах?
-- Ни-ни! Зачем покойников? Только пепел... Посмотрите: в масштабах
нашего государства, я прикинул, будет экономия в два с половиной миллиар
да
рублей. А главное, с точки зрения нашей коммунистической морали -- как раз
и
осуществится то, о чем вы пишите, -- о верности заветам героев-отцов.
-- Так ведь то же героев!
-- Простите, товарищ Тавров, тут я позволю себе с вами не согласиться.
У нас героем становится любой!
-- Давайте статью! -- проскрипел зубами Раппопорт.
Он бегло пробежал глазами по строчкам, чувствуя, как внимательно следи
т
автор за выражением его лица. Если предложить доработать статью, он
припрется опять. Если похвалить и взять, а после тянуть, он не отстанет,
пока сам не превратится в прах. Нет, тут надо рубить сразу. И, отложив
статью в сторону, он сказал:
-- Вот что, Шатен! Другие бы, менее принципиальные люди, с вами
крутили, я скажу откровенно. Все то, что мы печатаем в газете, -- это
дерьмо. То, что вы написали, -- тоже. Но это не то дерьмо, которое мы
печатаем!
-- Позвольте!
-- Не позволю! Чтобы вы начали почин, у меня лично возражений нет. Но
валяйте в другой области! Мы пишем только о героическом настоящем и свет
лом
будущем. И никаких покойников!
Обиженный автор взял со стола статью, сунул ее в портфель и ушел не
простившись. Посетители не давали Таврову вздохнуть. Вокруг стола уже си
дели
трое круглолицых молодых людей и, не сводя глаз, следили за каждым его
движением. Двое были одеты в черные костюмы, при галстуках, третий -- в
серый костюм с красной прожилкой и тоже в галстуке. Раппопорт поежился.
-- Что угодно, молодые люди?
-- Ваша газета, -- начал без предисловий тот парень, что был в сером,
-- должна осветить один вопрос. Когда вы можете это сделать?
-- А вы, собственно, откуда?
-- Мы из ЦК комсомола...
-- Так у вас, коллеги, есть своя газета! И ей нужны молодые авторы!
-- Свою газету мы уже подключили, -- сказал молодой человек в сером. --
Если надо, надавим.
-- Давить не надо, я не клоп. А в чем, собственно, дело?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200