Вошла она
осторожно, будто боялась обнаружить там кого-нибудь еще. Убедившись, чт
о
никого нет, Надежда двинулась вдоль стен, как в музее, разглядывая
фотографии, книги на полках, посуду в серванте. На книгах лежала пыль, на

тарелках тоже.
-- А хозяйничать можно? -- спросила она.
-- Делай что хочешь.
Ивлев с деловым видом направился к шкафу.
-- Ай-яй-яй! -- покачала головой Надя. -- В чужих вещах рыться...
-- Выполняю приказ, -- объяснил Вячеслав и извлек из шкафа чистую
простыню.
Сироткина, стараясь не оскорбляться этой мужской деловитостью,
склонилась над газовой плитой. Аккуратно покрыв тахту простыней, Ивле
в
придвинул журнальный столик и постелил на него "Трудовую правду". Надежд
а
внесла сковородку с дымящимися ромштексами, нарезала хлеб на тарелочк
е,
взбила какой-то соус, поставила два стакана, положила, протерев салфетко
й,
ножи и вилки. Кошкам она опустила на пол общую тарелку, отрезав им по
кусочку мяса, и глазами пригласила к столу Ивлева.
-- Сперва разденься, -- попросил он.
-- Совсем?
-- Совсем.
-- Стыдно! Что кошки о нас подумают? И вообще, сперва -- ты!
Она подождала, пока он снял пиджак, повернулась на каблуках, ушла в
кухню. Вячеслав вдыхал аромат ромштексов, от которого у него начала
кружиться голова.
Сироткина явилась из кухни в сапогах на босу ногу и остановилась в
дверях, любуясь произведенным эффектом. На тонкой цепочке свисал,
укладываясь в паз между грудей, маленький серебряный крестик. Ивлев
осматривал ее постепенно, не в силах отвести глаз. Наконец, она, ощущая сво
ю
власть, великодушно снизошла к нему. Он взял ее за пальцы и усадил на тахт
у
рядом с собой. Она едва заметно дрожала от него или от холода.
-- Пиво! -- вспомнил он. -- Где пиво?
Пиво они забыли на лестничной клетке.
-- Пол холодный, простудишься!
Ивлев выскочил в коридор и, прислонив ухо, прислушался. За дверью было
тихо. Он отпер замок и выглянул. Никого. И пиво на месте. Слава радостно
схватил в каждую руку по две бутылки и голой пяткой затворил за собой две
рь.
-- А если бы дверь захлопнулась? -- она сощурила глаза.
-- Ты бы впустила.
-- И не подумала бы! Лежала бы на тахте с кошками и ждала хозяина.
Открывая бутылку, он молчал, ухмыляясь, а открыв, резко плеснул в Надю,
облив ее пивом крест-накрест.
-- Псих! -- захохотала она, инстинктивно прикрываясь руками. --
Ненормальный! Обои испортишь.
-- А тебя?
-- Меня ты уже...
Он отпил немного, еще раз плеснул в нее пивом, поставил бутылку на пол
и упал на Сироткину, собирая языком с ее кожи капли горьковатой пенисто
й
влаги.
-- Делай со мной что хочешь! -- проговорила она. -- Все, что хочешь,
только скорей!
Она изо всех сил старалась помочь ему и вдруг, забыв о нем, задрожала,
замотала головой, заметалась по тахте, изогнувшись и откинув голову наз
ад,
издала гортанный крик, похожий на птичий.
Она быстро стихла и, полежав несколько мгновений, убрала слабой рукой

волосы, закрывшие ей глаза, и виновато потерлась носом о щеку Ивлева.
-- Что это я?
-- Ты молодец! -- похвалил он ее снисходительно.
Она усмехнулась еле-еле, как больная.
-- Теперь я женщина? -- спросила она, не открывая глаз, и сама
ответила. -- Да, женщина!
-- Настоящая женщина, -- удостоверил он. -- Могу выдать тебе диплом.
-- Не надо себя связывать.
Они сели и стали уничтожать жесткие, как резина, ромштексы, запивая их
пивом. Сироткина отрезала куски от своей порции и незаметно подсовывала
ему.
-- Как хорошо на простыне и одним, -- сказала она. -- На стекле тоже, и
с этим парнем на соседней кровати ничего. Но на простыне одним лучше... Мне

стыдно от того, что я тебя совершенно не стесняюсь. Знаешь, я поняла, что
такое любовь. По-моему, любовь -- это обнажение души.
-- И тела тоже...
-- Я знаю, чья это квартира, -- она указала на конверт с адресом,
лежащий возле тахты.
-- Он называет ее пеналом: узкая и длинная...
-- По-моему, ты засыпаешь.
-- Я ночью летел к тебе.
-- Знаешь, поспи, а я пойду в ванную.
Мгновенно расслабившись от того, что не надо быть вежливым и
внимательным, Вячеслав уснул, как провалился. Кошки дремали на коврике н
а
полу. Войдя в маленький совмещенный санузел, Сироткина вздохнула,
погляделась в зеркало и осталась собой недовольна. Открыв краны и
отрегулировав воду, она забралась под душ. Повернувшись спиной к зеркал
у,
она увидела на крючке старые кальсоны Якова Марковича и стыдливо отвел
а
глаза. Но заметила серые выцветшие буквы и осторожно двумя пальчиками

расправила, чтобы прочесть. На задней их части стоял штамп, гласивший:
"ГУЛАГ МВД СССР. Карлаг, больница No 1".
Поскольку полотенце оказалось сомнительной свежести, вытираться Над
ежда
не стала. Ивлев спал, раскинувшись по диагонали. Она тихонько пристроила
сь
возле него.
-- Он очень симпатичный, Яков Маркыч, -- сказала она ему в самое ухо.
-- У него в уборной наклеены на двери счастливые номера "Спортлото": 13, 19,
25, 31, 41 и 49.
-- Дуреха, -- пробурчал Ивлев сквозь дрему, -- это волны Би-би-си.
-- А где его жена? Я никогда о ней не слышала...
-- Три года назад мы ее отсюда вынесли. В больницу ее не брали, чтобы
не увеличивать процент смертности от рака.
-- У него много книг. Какие?
-- Тебе все надо знать! Он собирает партийную литературу, в основном
старую, изъятую из библиотек. Роется у старьевщиков, меняет на модные
издания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200