В статьях для своей газеты и в материалах для ЦК
он
заранее знал, о чем прочитает, и останавливал внимание только на том, что

"отклонялось".
Он потерял вкус к чтению и любил свою газету как объект, независимый от

содержания. Он был уверен, что даже обязательные материалы в ней
привлекательнее, действуют сильней, чем в других газетах. Известных
советских писателей, которые дарили ему книги со щедрыми надписями, Мака
рцев
слегка презирал. Дефицитные зарубежные романы, которые ему откладывал
и в
книжном коллекторе, привозил жене. Строго говоря, он вообще не читал, но --

выполнял партийный долг. Читаемое он мог мерить на вес или на погонные

метры. Он, как раб на цепи, обязан был перекатывать эти камни. Каждый раз он

преодолевал себя, старался пробежать мельком, облегчить ношу, скорее

заглянуть в конец, лишь бы убедиться в правильности и подписать.
Тем более не любил читать он такие книги. Они выбивали из колеи. Он
ловил себя на том, что разучился спорить по принципиальным вопросам даже
сам
с собой. Десятилетиями уверенный: все идет как надо и иначе быть не может,

-- он раздражался, читая, будто кое-что неправильно. Он просто выходил из
себя, слыша, что все неправильно. В конце концов, разве это не свободное
право -- иметь те убеждения, которые у него давно есть? Он налил себе для
бодрости еще рюмку водки и опрокинул в себя, не закусывая, только
поморщился. Растянувшись на животе, повернул ночник, чтобы свет не реза
л
глаза, и начал читать.


_9. МАРКИЗ АСТОЛЬФ ДЕ КЮСТИН_

РОССИЯ В 1839. Самиздат, 1969.

(Рукопись из серой папки в отрывках, привлекших особое внимание
И.И.Макарцева)

_ПРЕДИСЛОВИЕ САМИЗДАТЕЛЯ_

Тому, кто стремится понять настоящее, мы рекомендуем обратиться к
прошлому. Прочтя книгу маркиза де Кюстина, император Николай швырнул ее
на
пол и крикнул:
-- Моя вина! Зачем я говорил с этим негодяем?
Между тем он говорил с Кюстином, стремясь представить себя и Россию в
выгодном свете.
Записки французского путешественника, побывавшего в Петербурге, Моск
ве,
Ярославле, Нижнем Новгороде и Владимире, издавались много раз на всех

европейских языках. В нашем отечестве их запретили сразу, и за последующ
ие
130 лет полностью они так и не были изданы, хотя дважды такие попытки
предпринимались.
В 1910 году был издан краткий пересказ книги, сделанный В.Нечаевым под
названием "Николаевская Россия", с тщательным изъятием критики и добавле
нием
лести по отношению к царскому двору. Под тем же названием в 1930 году
издательство Всесоюзного общества политкаторжан и ссыльно-поселенцев
(вскоре
снова посаженных) выпустило книгу тиражом 4000 экземпляров в переводе
Я.Гессена и Л.Домгера, назвавших автора Адольфом. К сожалению, были изъят
ы
"не всегда идущие к делу исторические экскурсы" и философские размышлени
я, а
в критических местах перед словом "Россия" в текст вставлено "царская".
Комментарий убеждал цензуру, что книга превратилась во вполне "историче
ский
документ". Эти оправдания не спасли издательство от разгона.
Итак, Третье отделение передало эстафету ОГПУ: сочинение маркиза де
Кюстина, которое Герцен назвал, без сомнения, самой замечательной и умно
й
книгой, написанной о России иностранцем, недоступно.
Наша работа над переводом книги "La Russie en 1839" par Le Marquis de
Custine идет медленно, учитывая условия и возможности, но мы спешим пустить
для чтения первый черновой вариант. В известном смысле эта книга глубж
е
запрещенных у нас трудов М.Джиласа, Р.Конквеста, Д.Оруэлла, А.И.Солженицына
,
поскольку рассматривает не слой пороков идеологии, ртутными парами кот
орой
мы дышим последние полвека, а глубокие исторические корни отечественн
ого
деспотизма. Часть мыслей Кюстина стала сбывшимися пророчествами, друг
ая
показала, что ничто в нашем отечестве не улучшается со времен Иоанна Бар
клая
(1582-1621), писавшего: "Это (московиты) -- народ, рожденный для рабства и
свирепо относящийся ко всякому проявлению свободы; они кротки, если
угнетены, и не отказываются от ига".
Впрочем, не будем навязывать свою точку зрения, дабы не уподобиться
некоторым нашим согражданам. Предоставим слово самому де Кюстину.

Здесь Макарцев зевнул. Он читал поверхностно, не вникая особенно в
текст, перескакивая с абзаца на абзац и по привычке деля выхваченные фра
зы
на "можно" и "нельзя". На "нельзя" у него был удивительный нюх. К концу
предисловия Макарцев поморщился: ну что может сказать этот старикашка
,
проехавший в экипаже по России, которой давным-давно нет!
-- Есть! -- раздался голос. -- К сожалению, стало даже хуже.
-- Кто здесь? -- спросил Макарцев, и горло у него сжало от страха.
Он повернул голову: перед ним стоял невысокий мужчина средних лет,
странно одетый по нынешним временам. На нем был расстегнутый синий фрак
и
панталоны до колен, жилет в голубую полосочку, черные чулки и туфли на
каблуках с пряжками и со шпорами. Белоснежную рубашку с обильными круже
вами
и бриллиантовыми запонками украшал большой голубой бант на шее. Сбоку

свисала шпага. Макарцев вдохнул дурманящий запах сильных духов.
-- Простите, что вторгаюсь к вам без приглашения, -- сказал маркиз де
Кюстин. -- Но вы мне любопытны как мужчина умный и при том состоящий при
власти. Вот почему я решил разделить с вами чтение моей книги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200