-- Вы, конечно, знаете, что альпинизм -- спорт мужественных.
-- Как же! Видел по телевизору.
-- Однако восхождения проводятся без высоких целей. Вернее, просто с
целью покорять вершины.
-- Верно! -- согласился Раппопорт. -- И вы?..
-- Мы организуем восхождение в честь столетия Владимира Ильича. Группа

комсомольцев во главе с мастером спорта Степановым понесет на вершину
пика
Коммунизма бюст Ленина и там его установит. Навечно. Я политрук группы. М
ы
хотели бы, чтобы ваша газета регулярно рассказывала читателям о подгот
овке
беспримерного похода.
-- А бюст тяжелый?
-- Скажи, Степанов! -- приказал политрук.
-- Двадцать четыре и семь десятых килограмма...
-- А вы, политрук, тоже понесете свой бюст?
-- Нет, по плану я буду координировать штурм с базы.
-- Понял! Кто же понесет?
-- Степанов.
-- А остальные?
-- Мы -- ответственные организаторы восхождения, -- объяснил политрук,
-- занимаемся пропагандой мероприятия. Ведь поход высшей категории
трудности! Ну, а политическое значение...
-- Все ясно! -- засопел Раппопорт. -- Я приветствую ваше начинание,
молодые люди! Только давайте, ребятки, договоримся так. Я уже целиком на

вашей стороне. А вдруг не донесете бюст? Ну зачем вам вляпываться? Я уверен
,
что все будет в порядке. Донесете -- немедленно сообщим... Даю слово
советского газетчика!
Не ожидая, пока трое найдутся, что возразить, он поднялся и начал всем
им сердечно трясти руки.
-- Желаю успеха! Хорошее дело задумал комсомол! Подумать только:
двадцать четыре и семь десятых килограмма, а?..
Похлопывая альпинистов по плечам, он вытолкнул их за дверь.
-- Слыхал, Яков Маркыч? -- спросил, пробегая мимо, редактор отдела
промышленности Алексеев. -- У Макарцева инфаркт!
-- Шутишь!
-- Упал, выходя из ЦК. Но влез обратно на четвереньках. Железная воля!
Вот так, живешь-живешь и не ведаешь, где прихватит...
Весть о главном с быстротой электричества распространилась по редакц
ии.
Из отделов сотрудники повалили в коридоры узнать подробности. У каждог
о
нашлись информация, предположения, опасения за будущее. Впрочем, именн
о
информации было недостаточно. Кто уже слышал кое-что, от многократного

пересказывания обзавелся подробностями.
-- За ответственность приходится платить здоровьем, -- философски изрек

Алексеев. -- Страна даром денег не платит.
-- При чем тут ответственность? Да ему, небось, влепили за "Королеву
шантеклера", и он с катушек долой, -- говорил фотокор Саша Какабадзе. --
Помните звонок? Критическую рецензию дали, а худощавому товарищу филь
м
понравился... Разве редактор мог такое предположить?
-- Что понравилось-то?
-- Да там у героини груди большие, в его вкусе.
-- В его бывшем вкусе, -- холодно уточнил Ивлев, спецкор секретариата.
-- Потише, Славик, -- осадил его Яков Маркович и оглянулся. --
Понравились не груди, а то, что режиссер -- испанский коммунист.
-- А по-моему, -- сказал замответсекретаря Езиков, -- Макарцев сам
виноват. Все смягчал: и нашим, и вашим. Буфера между вагонами часто летят --

на них нагрузка большая...
Раппопорт слушал. Он вообще не любил говорить для такого большого
количества ушей. Он оглядывал стоящих. Кто мог подложить папку? Кто дове
л
хорошего человека до инфаркта?
-- Сам, говоришь, виноват? -- Раппопорт приблизился к Езикову. -- И в
чем же ты его обвиняешь? В мягкости?
-- Не обвиняю я его! -- отступил Езиков. -- Какая там мягкость? Смешно!
-- Тебе смешно, -- вмешалась в разговор машинистка Светлозерская. -- У
тебя ее нет и никогда не будет. А Макарцев -- мужик хоть куда! Он не
виноват, что не получалось.
-- Чего не получалось? -- уточнил Езиков.
-- Ничего! Помните историю со столовой?
-- Как же! -- сказал Какабадзе. -- Я сам принимал участие в рейде от
комитета комсомола.
Однажды Макарцев спросил на планерке, почему нет Алексеева. "Он
отравился, -- ответили ему, -- что-то съел в редакционной столовке". Днем
Макарцев сам спустился в столовую. Он постоял в очереди с подносом, сел з
а
столик, понюхал первое, отставил его в сторону, ковырнул котлету вилкой. Е
го
чуть не стошнило, а ведь он обязан беречь себя для партии. Он вызвал Кашина
.
-- Черт знает что! Почему так невкусно?
-- Воруют, видимо, -- предположил Кашин.
-- Что ж мы молчим? А еще журналисты! Чего требовать от других, когда у
себя наладить не можем?
-- Вы -- главный редактор, Игорь Иваныч. Можете попробовать.
-- И пробовать не стану! Просто возьму и сделаю!
Редактор позвонил по вертушке начальнику ОБХСС города. В тот же день у

выхода из редакции "Трудовой правды" появился корректный молодой челов
ек,
скромно одетый. Каждую женщину, спускавшуюся по лестнице с тяжелой сумк
ой,
он вежливо спрашивал:
-- Простите, вы не в столовой работаете?
Она не отрицала, и он просил ее пройти в соседнюю комнату. Там дежурили
возле весов двое сотрудников милиции и представители народного контро
ля. Они
вынимали из сумок украденные продукты, взвешивали и составляли акты. Н
а
следующий день коллектив столовой был полностью, от судомоек до директ
ора,
заменен, и сотрудники редакции ходили обедать по два и по три раза, до тог
о
было чисто и вкусно. Через день суп стал менее вкусным, через два -- второе.

Через неделю все стало по-старому. Макарцев ездил в цековскую столовую и
к
этому вопросу больше не возвращался.
-- Наше дело петушиное, -- сказал Ивлев, -- прокукарекал, а там хоть не
рассветай!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200