Но как только Александр выучился своей профессии, ему это

надоело. Он бы печатал снимки из жизни, которых у него скопилось много.
Уличные сценки, нищих, убогие базары в маленьких городах, тупые лица пьян
ых
рабочих, которые, гогоча, окружали во время съемки образцового передови
ка,
выдвинутого парткомом. Но снимки из жизни Саша мог смотреть только в
иностранных журналах. Для развлечения фотарь Какабадзе стал собирать
лица
ответственных деятелей партии и правительства, которых ему приходило
сь
фотографировать на различных съездах, церемониях и во время встреч гла
в
иностранных государств. Саша отбирал самые выразительные, те, что полага
лось
уничтожать немедленно.
-- Зачем они тебе? -- спрашивали его. -- Неужели на них смотреть не
надоело?
-- Очень надоело! -- весело отвечал он. -- Но это -- для потомков. Один
человек посоветовал их собирать.
-- Кто?
-- Это неважно... Вдруг потомки, сказал он, захотят устроить
Нюрнбергский процесс в Москве? Захотят -- и вот, пожалуйста.


_25. Я -- РЫБА_

Завидев в конце коридора Надю Сироткину, Саша опустил на пол тяжелый
кофр с аппаратурой, остановился и расставил от стены до стены худые руки
.
Стоял и ждал. Надежда, бледненькая от долгого отсутствия солнца, казалос
ь,
могла прошмыгнуть везде. Но только не мимо Какабадзе. Поэтому ее шаги
становились все вкрадчивей, и она остановилась.
-- Пропусти, пожалуйста, -- сухо попросила она. -- Я спешу...
-- Надя! -- с упреком проговорил Саша.
-- Что? -- она устало взглянула на него.
-- Надя!.. Сегодня уже восемь месяцев и четыре дня, как ты мне
нравишься.
-- И ты мне. Пусти!
-- Опять пусти, куда пусти, всегда одни пусти! Пожалуйста! Никто тебя
не держит! Но почему? Сколько тебе лет?
-- Двадцать три.
-- А мне?
-- Кажется, двадцать восемь.
-- Вот видишь! Идеальное соотношение сил.
-- Ну и что?
-- Как это что?! Давай вступим...
-- Куда?
-- В брак, куда же еще?
-- А потом?
-- Потом?.. Ты заставляешь меня краснеть, Надя. Потом у всех бывает
одно и то же.
-- Вот видишь! А я не хочу одного и того же...
-- Ну хорошо, согласен! У нас будет наоборот. У всех так, а у нас не
так. Только об одном тебя прошу: чтобы дети у нас были, как у всех. Мне надо
два. А тебе?
-- Мне тоже два.
-- Всего четыре. Согласен, Надя! Пошли!
-- Куда?
-- Опять куда! В ЗАГС.
-- Не хочу.
-- Хорошо, давай без ЗАГСа. Просто напишем на стенке "Надя плюс Саша
равнятся любовь". Ну!
Какабадзе протянул Надежде руку. Она отвела ее.
-- Ой, Саша, больше не могу. Ладно, давай напишем, только не приставай!
Ты слишком серьезно смотришь...
-- А это что -- плохо, да?
Он поджал губу, обидевшись, как ребенок. Прислонился к стенке, сложив
руки на груди. Склонил голову -- длинные, курчавые волосы упали на лицо.
-- Проходи, -- сказал он, не глядя на Надю. -- Я знаю, ты мной
брезгуешь. Потому что я грузин, да?
Она засмеялась.
-- Ты, как маленький. То, что ты грузин, -- самое большое твое
достоинство.
Александр посмотрел на нее с недоверием.
-- Между прочим, ты знаешь, Ягубов -- антисемит: он грузин не любит. Я
сказал это Рапу, он ответил: "Антисемит -- это звучит гордо!" Так вот, если
у тебя есть сомнение, прямо скажи!
-- Что ты, Сашенька! Я сама мечтала бы быть грузинкой! Но чтобы что-то
было, я должна к тебе относиться.
-- Как -- относиться?
-- Просто относиться, и все. А сейчас -- не отношусь. Я рыба,
понимаешь? Мороженая рыба. Филе. Зачем я тебе? Ты меня придумал, а я --
вобла. Видишь, кости торчат. Она провела пальцами по ключицам.
-- Филе, вобла, рыбный магазин! -- Саша пнул ногой тяжелый кофр. -- Я
люблю тебя, Надя. И ты будешь меня любить.
-- Нет, Саша, нет!
-- А вот увидишь! Поедем в Тбилиси, устроим скромную свадьбу, только
для самых близких друзей -- человек на семьсот, не больше.
-- Опять, Саша?
-- Ну ладно, ладно! Ждал восемь месяцев и четыре дня -- еще подожду...
Какабадзе поскрипел зубами и поднял тяжелый кофр, забитый аппаратурой
,
три четверти которой никогда не надобилось и носилось для солидности.

Распахнув дверь, он ввалился в отдел к Раппопорту.
-- Ты, Саша, -- приветствовал его Тавров, -- наиболее деловой человек в
редакционном борделе.
-- Вы меня всегда хвалите, Яков Маркыч. За что?
Не стал Раппопорт растолковывать. Вместо этого коротко объяснил что и

где снимать. Лучше всего просто сфотографировать работу на тех участках
, где
идет подготовка к ленинскому субботнику. Снимки пойдут и потом, будто он
и
сняты на субботнике. Желательно сзади видеть плакаты, призывающие туда,
куда
надо.
-- Между прочим, Саша, по редакции ходит рукопись. Ты не видел?
-- Ну и вопрос! Прямо так, в лоб, по-стариковски? Если бы я не знал
вас, Яков Маркович, я бы подумал, что вы простой стукач, а может, даже
осведомитель!
Он приветливо помахал рукой и исчез. Сироткина между тем добежала до
конца коридора. Там она едва заметно оглянулась, не смотрит ли Саша ей
вслед, и остановилась у двери с надписью "Спецкоры". Она перевела дыхание,

поправила кофточку и замерла в нерешительности: входить к Ивлеву или н
е
входить?


_26. ИВЛЕВ ВЯЧЕСЛАВ СЕРГЕЕВИЧ_

_ИЗ АНКЕТЫ ПО УЧЕТУ КАДРОВ_

Спецкор при секретариате газеты "Трудовая правда".
Родился 7 января 1935 г. в Москве.
Русский.
Партийность -- член КПСС с 1956 г. Партбилет No 6753844. Ранее в КПСС
не состоял и не выбывал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200