Весь прошлый организаторский опыт пригодился. Газе
тный
механизм увлек Льва. Опасная система верить людям, так до конца Полищуко
м не
изжитая, обеспечивала ему хорошие отношения со всеми сослуживцами.
Единственное, что для него было хуже горькой редьки, -- это частые поездки

наверх. К счастью, Макарцев любил это делать сам, а когда не мог, облегчал

его участь, посылая своих замов. К этому времени карьерные соображения Л
ьва
Викторовича еще раз полиняли. Он будто ощутил макушкой свой потолок.
Ягубов очень удивился, когда услышал, что Полищук ездит на работу в
метро с пересадкой на троллейбус, в то время как ему положена персональн
ая
машина, и обедает в закрытой столовой ЦК ВЛКСМ, куда его пускают по
привычке, а не в столовой Большого дома. Замечание Полищук выслушал без

возражений, признал правоту Ягубова, но ничего не изменилось. Когда Мака
рцев
отдал распоряжение печатать гневные отклики трудящихся на Солженицы
на,
Полищук, сказавшись больным, просил заменить его на посту дежурного
редактора и уехал. Номер подписал Игорь Иванович сам.
В кабинете у Полищука иногда собирались два-три человека поговорить. И

он, печально улыбаясь, высказывал мысль, что улицы в Москве переименовыв
ают
по фамилиям отечественных и зарубежных вождей, им ставят памятники, и го
род
становится похожим на кладбище коммунистов всего мира.
-- Однажды, когды мы были в Швеции, -- рассказывал он близким друзьям,
-- мэр Стокгольма бросился нас обнимать. "Я очень уважаю советских
журналистов. Они такие умные! Наши журналисты -- примитив по сравнению с

вами. Ведь при той цензуре, которая у вас в стране, вы еще ухитряетесь
что-то писать!"
Лев оставался в рамках, стараясь не делать гадостей. Чтобы идти
наперекор, надо быть героем, а он -- обыкновенный человек. Он будет делать

дело, стараясь не участвовать в подлостях и добровольно не подливать мас
ла в
огонь. Впрочем, и на мелкой честности он мог нажить большие неприятности.

Когда Сироткина в связи с отсутствием Ягубова принесла Полищуку
очередную пачку почты, тот просмотрел ее и некоторые слишком злые письм
а, а
также открытые письма в защиту политических заключенных вынул из стоп
ы,
порвал и бросил в корзину.
-- Ты ничего не видела!
Больше они на эту тему не говорили. В редакции у Полищука в друзьях
числилась Раиса Качкарева, редактор отдела литературы и искусства.
Поговаривали всякое. Энергии у Раисы имелось хоть отбавляй. Рая заходил
а за
сигаретой, оставалась, подолгу трепалась за жизнь, давала советы (как
правило, умные) с кем и как себя вести, где быть левее, а где воздержаться,
чтобы не погореть. Она понимала Полищука, как никто. Жена Полищука знала о
б
этой дружбе и, стараясь не показать виду, ревновала.
Бывшие коллеги по комсомолу пристроились в разных организациях. Как-т
о
начальник Полищука в ЦК ВЛКСМ, работавший теперь в органах, узнав, что Ле
в
Викторович стал журналистом, поговорил о жизни, а после предложил:
-- Слушай, не перейти ли тебе к нам? На два года -- в спецшколу: языки,
специальность. И поедешь от своей "Трудовой правды" или от другой газеты
в
загранку. Пошлем с семьей, не волнуйся. Будешь числиться корреспонденто
м и
собирать информацию, которая нам нужна. В современных условиях делать э
то
несложно.
-- Заманчиво! -- ответил Лев, но на другой день отказался: Райка
отговорила.
-- Ну и дурень! -- сказал Макарцев, когда ответсекретарь поведал ему
эту историю, хотя сам органы недолюбливал.
Однажды Полищук не на шутку обидел редактора, и будь тот чуть глупее,
не простил бы. Отдел информации подобрал подходящего парня и хотел взят
ь.
Газета хромала без хороших репортеров, нужны были оперативные материа
лы в
каждый номер, и парень охотно бегал и быстро писал, а Макарцев упирался,

ссылаясь на то, что парень беспартийный.
-- Примем его в партию, -- уговаривал Полищук.
-- Проще взять партийного, -- возражал Макарцев. -- К тому же мы не
детский сад, нам нужны люди из других газет, с опытом.
-- Но ведь по деловым качествам он подходит!
-- Да пойми ты, Лева: я за кадровую политику в целом отвечаю, а ты
отрываешь одни деловые качества!
-- Не знал я, что вы против пятого пункта! -- выходя, процедил Полищук.
-- Постой! -- крикнул Макарцев. -- Если так, нет уж, постой! Посмотри
что у нас в редакции делается! И сравни с другими... Анонимки, что у нас
слишком много евреев, на меня идут, а не на тебя! Знаешь что? Поезжай в ЦК и
там скажи, что я антисемит. Громко скажи. Они меня меньше попрекать будут!

-- Там не скажу, -- возразил секретарь. -- На том уровне этого,
возможно, и недостаточно. А тут...
-- Видали либерала? -- засмеялся вдруг Макарцев. -- Никак не пойму,
чему тебя в комсомоле учили? Ладно! Где заявление? Оформим!
Больше они к этой теме не возвращались, но холодок оставался. Макарцев

не злился. Просто неприятно, когда тебя обвиняют в том, чего в
действительности нет.


_46. ЗА СПИНОЙ ЯГУБОВА_

Ивлев не раздеваясь направился в кабинет ответсекретаря. У него с
Полищуком была служебная дружба. Вне редакции они не встречались, но тут
,
чувствуя общность в оценке ряда проблем, проникались друг к другу все

большим доверием, сближались и углублялись в такие дебаты, которые еще

недавно были невозможны.
-- Ну что там с Какабадзе?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200