Однако взгляды его
,
хотя сам он считал их незыблемыми как гранит, в течение жизни
совершенствовались. В молодости люди делились для него на пролетариат,
то
есть хороших, и буржуазию -- врагов. Сам он был хорошим. Идейный идеализм
его юности сменился идейной практичностью, то есть использованием идей
ности
для движения по службе.
Добившись положения, Сироткин стал невольно делить человечество инач
е:
на своих (работников органов) и чужих. Убеждения (коммунист -- не коммунист)

уже не играли такой роли. Сегодня ты коммунист, а завтра -- изменник родины.

А вот если работник органов, то это уж навсегда. Предателей родины клеймя
т
позором и, если они возвращаются, дают им десять лет. Предателей органов

сами органы уничтожают без суда и следствия, разыскивая их в любой стран
е.
Преданность родине Сироткин считал своей главной опорой в жизни, но
практически подразумевал под этим преданность органам.
Заняв ступеньку в среднем звене руководящего аппарата в то время, когд
а
власть органов была несколько ограничена, Василий Гордеевич был этим

удовлетворен. Его дело -- выполнять свою функцию в общем пространстве
руководства государством. Он даже говорил, что органы теперь нужны для

защиты наших завоеваний от оголтелых сталинистов, добровольных доносч
иков,
требующих сажать всех, кто им не нравится. Но и в дальнейшем партия
совершала ошибку за ошибкой в управлении страной, и ошибки могли исправ
ить
только такие люди, как Василий Гордеевич, приди они к власти. Однако по ряд
у
причин это было невозможно. Тогда коллеги Сироткина заговорили о едине
нии
партии и органов, имея в виду, что после единения они окажутся сильнее. Чт
о
касается взглядов, то, поскольку теория помогает практике, задача убежд
ений
-- помогать человеку в осуществлении его планов. Василий Гордеевич продо
лжал
ждать свое время, хотя шансов, он понимал, оставалось все меньше.
За границей Сироткин не был ни разу. Еще в должности начальника отдела

его пощемливало это обстоятельство, и он размышлял о переводе в другое

управление, в разведку.
Препятствием оказались иностранные языки. Дважды принимался он их
изучать на специальных курсах, где дело поставлено прочно, по-чекистски,
и
каждый раз безнадежно отставал от остальных. Фразы произносил столь ужа
сно,
что строгие преподаватели из бывших резидентов иронизировали, и Васил
ию
Гордеевичу приходилось уходить, чтобы не подорвать своего авторитета.

Некоторые могут подумать, что Сироткина бросили на внутренние дела
из-за неспособности к внешним. Но это неправда. Языков не знает большинст
во
руководителей аппарата разведки. Просто здесь, в борьбе против проникно
вения
буржуазной идеологии, Василий Гордеевич имел солидный опыт. После войн
ы по
его инициативе в крупных городах страны монтировались вывезенные из

фашистской Германии глушилки иностранного радио. Впоследствии произв
одство
подобной аппаратуры было освоено и у нас. Василий Гордеевич не
предчувствовал, что над ним самим нависает туча. Он пострадал при странн
ых
обстоятельствах, не ясных ему самому.
-- Где Петров? Я пришел его арестовать.
-- А он недавно ушел арестовывать вас!
Такие шутки были тогда в ходу. Местопребывание Сироткина не изменилось
.
Он лишь не вернулся домой. Его опустили в лифте на шесть этажей вниз, в
тюрьму. Его не били, не пытали, не допрашивали. Он оставался своим. "Меня
ненадолго законсервировали", -- после шутил он. Он сидел в привилегированн
ых
условиях, читал книги.
Нельзя сказать, что после реабилитации он вышел из Лубянки. Когда
первыми реабилитировали работников органов, Василий Гордеевич только
сел в
лифт и поднялся на шесть этажей вверх. Оттуда он позвонил домой. Сироткин
не
знал, что жена письменно отказалась от него, потому что она, имея чин
капитана, тоже работала в органах. Поступок Алевтины Петровны он понял к
ак
разумный и даже необходимый: у нее на руках оставалась Надя. Отказавшись
,
как положено, жена была отчислена из органов, но устроилась на работу и

ждала возвращения мужа. Когда Василий Гордеевич позвонил домой и к теле
фону
подошла Надя, он сразу понял, что это дочь. Дома Алевтина Петровна отрекла
сь
от своего отречения, и они стали жить дальше. Месяц Надя называла отца
дядей, а потом привыкла.
Родилась дочь поздно, когда Василию Гордеевичу подходило к сорока. А
когда она выросла, он остался без жены. Отцом он стал заботливым, хотя
времени у него было немного. Он слишком много вложил в нее, а теперь у нее

появляется своя жизнь, ему неведомая и потому представляющаяся сплош
ь
неверной. Пытаясь предостеречь дочь, он, сам того не замечая, становился

придирчивым. Он уверял себя, что это -- желание делать ей добро, и не мог
остановиться. Видимо, смерть жены оказала на него влияние. К подчиненным
,
наоборот, с возрастом он стал мягче относиться, реже наказывал за
невыполнение приказа. Сентиментальность не распространялась, разумее
тся, на
людей других убеждений. Но они ведь и не были в каком-то смысле людьми.
Много лет Василий Гордеевич руководил отделами Службы политической

безопасности и поднялся до заместителя начальника, когда в 69-м, в связи с

опасностью брожения, наподобие чехословацкого, было создано
специализированное Главное управление (5-е), и генералу Сироткину поручи
ли
осуществление функций части бывших отделов Службы ПБ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200