Обещания заменяют материальны
е
блага. И, стало быть, слово опаснее поступка. И чужое мнение мы давим
танками.
-- А что? -- опять заговорил Раппопорт. -- И наивные потомки, Лева,
будут читать наши газеты (архивы-то уничтожат!) и думать, что мы были
свободны и счастливы.
-- Словесное счастье!
-- А реальное -- нам невдомек.
-- Партайгеноссе Раппопорт прав, -- повысил голос Максим, -- нами
никогда не двигали гуманные соображения, которые изложены в наших
программах. Вождями руководят два обстоятельства: жажда власти и страх
.
Чехословакия -- это жажда власти. Щель в железном занавесе с Западом --
страх перед Китаем. Задача печати -- прикрывать истинные намерения лидер
ов.
Мы -- иллюзионисты!
-- Тс-с-с... -- Яков Маркович поднял руки. -- Вам не скучно, Катя,
Люся? Вы приуныли... Одна политика, молодые люди. Никакого внимания
противоположному полу. Выпьем за прекрасных дам!
-- За бабей! -- сказал Закаморный. -- Я вот все думаю, как назвать наше
общество...
-- Тебе поручили, -- поинтересовался Полищук, -- или сам?
-- Сам. Знаете, есть одноразовая посуда -- из бумаги: поел и выбросил.
Теперь делают полотенца, носовые платки, носки из бумаги. А мы --
одноразовое общество. Пожили и умерли. У нас одноразовая философия:
высказались и забыли. У нас нет прошлого и нет будущего: любого из нас можн
о
сплюнуть в урну.
-- В Одессе, говорят, есть секретный завод, -- вспомнил Лев, --
перерабатывающий макулатуру. Своеобразный Антиполитиздат. Вышедши
е
миллионными тиражами речи там превращают опять в бумагу.
-- Народ жалко, -- сказал молчавший до этого Анечкин муж Семен.
Яков Маркович усмехнулся, хотел возразить, но не стал. А Максим
поддержал Семена.
-- Народ замечательно деградирует. Уровень культуры -- это не число
книг, а число унитазов. У нас унитазами пользуются едва ли двадцать
процентов населения. Остальные -- очком при пятидесятиградусном морозе.
Все
обленились. Левша, который мог подковать блоху, теперь не способен почин
ить
кран.
-- А говорят, у нас однопартийная система, -- выкликнул, допив рюмку,
Полищук. -- У нас давно есть вторая партия -- партия наплевистов. Наплевизм

-- массовая философия, всем на все плевать.
-- К сожалению, коммунисты действуют, -- вставил опять Семен, -- а
наплевисты -- терпят.
-- Это не так, -- мгновенно возразил Раппопорт. -- У нас работал такой
симпатичный парень по фамилии Месяц. Поехал он в Курск, в командировку, и

вечерком, когда зажглись фонари, вышел на балкон и стал делать пипи на
прохожих. И описал инструктора отдела пропаганды обкома, культурно гуля
вшего
с женой. Макарцеву пришлось Месяца уволить, как инакомыслящего. Так что

наплевисты совершают поступки! Со мной, правда, вопрос сложнее, поскольк
у я
коммунист-наплевист.
-- Похоже, -- сказал Закаморный. -- История с субботником: наплевал в
душу всем, Рап!
-- И наплюю еще! Я вас не шокирую, юные леди?
-- Вы что думаете, мы маленькие? Да мы... -- Катя смутилась, не
договорила.
-- Во что же верить? -- тихо проговорила Сироткина, ни к кому не
обращаясь.
-- Уж и не знаю, во что, Наденька, -- печально ответил Раппопорт. -- Я,
деточка, верил в Сталина...
-- Вы?
-- Да, я. Мы верили в Сталина, а он на нас наплевал. За это мы его
оплевали тоже. Посоветовал бы верить в Бога, но это для вас нереально.
Верьте в людей, которым... вы верите. Что же еще остается?
Надя порозовела, поняв намек. Ивлев, однако, не пришел, не позвонил и
теперь уж не придет.
-- Послушайте, мужчины! -- Анечка встала, потянулась и оглядела всех.
-- Нельзя же круглосуточно разговаривать. Давайте споем, что ли?
-- Давайте! -- радостно согласился Семен и вдруг затянул высоким
тенором:

От Москвы до самых до окраин,
С южных гор до северных морей
Человек проходит, как хозяин,
Если он, конечно, не еврей.

-- Сема, господи, ну разве нельзя без политики? -- Локоткову вдруг
прорвало. -- Я так боюсь за этот ваш треп, так боюсь!..
-- Перестань, Аня! -- обрезал Семен.
-- Ой, мужики! -- закричала пронзительно Инна. -- До чего вы все
занудные! Я в новом платье. Ну хоть бы посмотрели, какое декольте! Ведь все

видно до колен. Прекратите разговоры! Я буду раздеваться.
Светлозерская встала и, покачивая бедрами, пошла вокруг стола. Обошла

всех и повалилась к Якову Марковичу на колени.
-- Посмотрите, Рап, глядите сколько хотите! Правда, красиво. Вы один
тут настоящий мужчина. Они все дерьмо! Потрогайте, какое у меня белье --
итальянское. А итальянец исчез. Она подняла подол платья.
-- Инка, ты что? -- прошептала Надя.
-- Лучше бы музыку завела. Давайте танцевать! Расшевелим мужиков,
девочки! Если еще будет политика, я не знаю, что сделаю! Женщина готова
распахнуться -- и желающих нету! Ненавижу!
Поставив на проигрыватель пластинку, Надежда тихо села в уголке. Она
тоже много выпила и сникла. Мужчины продолжали спорить за столом, за
исключением Якова Марковича, которого Светлозерская вытащила на сере
дину
комнаты. Она танцевала вокруг него, опускаясь почти до полу и снова
поднимаясь, а Раппопорт неуклюже топал вокруг нее, то и дело оборачиваяс
ь,
чтобы не пропустить разговора за столом.
Видя, что ей так и не удалось привлечь внимание Якова Марковича к своей

особе, Инна резким движением ухватила подол платья, подняла его до плеч,

проделась через отверстие и швырнула платье Раппопорту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200