Итак, в понедельник, 24 февраля 1969 года, без пятнадцати десять утра,
Макарцев позвонил Анне Семеновне. Рабочий день в "Трудовой правде" начин
ался
в одиннадцать, большинство сотрудников приходило к двенадцати, в десят
ь
начинало только машбюро. Локоткова появлялась в приемной в полдесятог
о,
чтобы успеть проветрить прокуренный редакторский кабинет и отобрат
ь
неотложные бумаги на подпись и для просмотра лично ему. Кроме того, в
прорези щитка с надписями "Дежурный редактор", "Дежурный зам ответственн
ого
секретаря" и "Свежая голова" она вставляла карточки с фамилиями, чтобы вс
е
видели, кому сегодня сдавать материалы на читку, у кого брать визы "Срочно
в
No " для печатания в машбюро вне очереди, кто поставит статью в макет
номера, разметив шрифт и ширину набора.
Раз и навсегда нанизанные на нитку бусы этих дел не касались Макарцева.

Он мог читать уже сверстанные полосы вечером. А мог и не читать. Ставить,

снимать, проверять, дополнять и сокращать было кому в газете и без него.

Лишь принципиально важные статьи он сам просматривал до набора. Но Игор
ь
Иванович жил традициями тридцатых годов, любил газетную кухню, ему нрави
лось
вникать.
Он сам ходил по отделам, спрашивал, кто чем живет, мог заговорить даже
с рядовыми сотрудниками, большинство из которых знал в лицо и по фамилия
м.
Заместители были его тенями, он работал за них, а они в кабинетах сочинял
и
для себя второстепенные дела. Макарцев любил, когда ему кратко излагали
суть
будущей статьи, схватывал с полуслова и ускорял: "Дальше! Что в конце?
Вывод?" Конечно, прежде всего его волновала стратегия, то есть темы,
протянутые из номера в номер на длительные сроки, а также планомерное

отсутствие других тем, что тоже было стратегией вверенной ему газеты. См
ысл
и большие цели этой стратегии постигались не на редколлегии. Поэтому в

понедельник утром он позвонил, чтобы его не ждали: он на идеологическом

совещании. Он поехал в ЦК, хотя до совещания оставалось два часа.
В коридоре ЦК он встречал старых товарищей. Многие позащищали
диссертации, но так же сидят за столами с утра до вечера, подчиняясь
незыблемой дисциплине, готовые вскочить по звонку, наживают болезни н
а
нервной почве. Он был бы сейчас не ниже. Нет, он Макарцев, правильно сделал,

уйдя в газету: самостоятельности больше, а работа живая и видна народу.
Оставшееся до совещания время было важнее совещания. В частных беседах
,
перекурах и коридорных встречах он выяснил ряд вещей, о которых не говор
ится
с трибуны и не пишется в закрытых документах. Это были намеки, от которых

зависело остальное, в том числе решения, принятые совещанием, и стратеги
я
всех газет. Как айсберг -- почти весь под водой. Но и нечто, обратное
айсбергу, не могущее существовать в океане: верхняя часть движется в одн
у
сторону, а подводная, невидимая, -- вбок или даже в противоположном
направлении. Газета была таким раздвоившимся айсбергом. В частности,

Макарцев выяснил, что в докладе на совещании "Трудовую правду" будут
хвалить, но завтра его вызовут на ковер за недостатки, и тут нет
противоречия. Будь готов ко всему, выясни, за что критика, правильно
соразмерь самозащиту и обязательное признание вины, подчеркнув этим

разумность руководства.
Докладчиком на совещании была секретарь МГК по идеологии, пухлая и
медлительная Шапошникова, которую Макарцев глубоко презирал. Читала о
на
размеренно, не отрывая глаз от бумаги, все делали вид, что слушают.
Макарцев, как и все цековцы, недолюбливал работников горкома, считал их

туповатыми и готовыми в любом деле перестараться. Cквозь сонливую
монотонность слов он уловил название своей газеты. "Трудовая правда",
отметила докладчица, выступила с новым важным почином: "Не выбрасывать

ценные промышленные материалы в утиль!" Только по Москве это сулит солид
ную
экономию. Почин уже широко поддержан. "Дуреха, -- подумал Макарцев. -- У нас
были почины и покрупнее, да ты газету невнимательно читала! Солидную
экономию -- а какую? Мы цифры давали, какая будет экономия!"
Тем не менее всегда приятно, если газету хвалят. А еще приятней, когда
говорили не "Трудовая правда", а "газета Макарцева", хотя на последней
странице печатались холодные слова: "Редакционная коллегия". Он считал, ч
то
газета его, говорят же: "самолеты Туполева". Макарцев любил свою газету,

переживал ошибки и никогда не считал, что он ее делает. Сам он, когда
докладывал о газете или отчитывался, говорил: не "Трудовая правда", а "наш

коллектив".
В хорошем расположении духа он приехал в редакцию. Анечка разложила у

него на столе чуть влажные полосы, аккуратно загнув нижние края вверх. О
н
начнет читать сверху и может испачкать манжеты черной краской. Он вытащи
л из
кармана очки и, просмотрев полосы, встал, прихватив их за края, чтобы не
пачкать рук. Номер вел ответственный секретарь Полищук, и Макарцев сам з
ашел
к нему с полосами. Он обсудил ряд перестановок на первой полосе, выяснил,

что будет на пустом месте третьей, спросил счет матча в Лужниках, для
которого оставили пустую строку, велел придумать заголовок посвежее к с
татье
"Америка: нищета и слезы".
Статью тут же назвали "Америка -- море бесправия". Игорь Иванович
поморщился, но махнул рукой и пошел по отделам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200