ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
— И, узнав, что можно, обрадовалась:— Ну и прекрасно. Ротон, позаботься об этом. А сколько лет твоей дочери, Модху? Где живет жених? Много гостей ты ждешь? Сколько у тебя здесь родственников?
Из почтительного и подробного ответа Модху на град этих вопросов мы узнали, что невесте около девяти лет, жених еще совсем молодой человек — не старше сорока— и живет в деревне, расположенной милях в десяти к северу: там у них большая община. Ремеслом, предписываемым кастой, никто из них не занимается, все живут земледелием. Девочка, несомненно, будет там счастлива. Единственное, что беспокоило Модху, так это свадьба — число гостей со стороны жениха должно было выявиться только к утру. Кто знает, сколько человек он приведет и как те себя поведут. Родня у него состоятельная, и Модху дрожал от страха, опасаясь, что не сумеет устроить все достойным образом.
Он уже позаботился и о рисе, и о патоке, и о варенце. В конце празднества даже намеревался подать баташа. И все-таки его волновало, как бы не нашлись недовольные. Тогда поднимется шум, позора не оберешься...
— Ничего, Модху,— успокоила его Раджлакшми.— Все будет хорошо. Раз я благословила твою дочь, свадьба пройдет благополучно. Твои новые родственники останутся довольны угощением. Ведь подумать, сколько ты всего приготовил!
Модху снова поклонился до земли и ушел вместе со своими сопровождающими, хотя выражение его лица отнюдь не свидетельствовало о том, что заверения госпожи его успокоили. Он продолжал нервничать.
Мы не собирались отправляться на свадьбу к Модху, хотя и обещали осчастливить ее своим присутствием. Вскоре после его ухода Лакшми устроилась возле лампы и занялась подсчетом своих хозяйственных расходов. Я лежал на топчане и рассеянно слушал ее, иногда погружаясь в собственные мысли. Вдруг до нас донесся шум. Он все усиливался. Раджлакшми подняла голову от бумаг и с улыбкой заметила:
— Драка, видимо, непременное условие свадьбы неприкасаемых.
— Если они подражают нам, то это, конечно, так,— ответил я.— Ты, наверное, помнишь?
— Да,— сказала она. Потом прислушалась и глубоко вздохнула:—Судьба всех женщин в нашей несчастной стране одинакова. Мне сказали, что завтра эту девятилетнюю девочку отправят в чужую семью и, возможно, никогда потом ей не разрешат навестить родных. Такой у них закон. Подумать только — отец продает дочь за несколько горстей монет! Сколько же слез придется пролить этой бедняжке! Что она знает о замужестве?
У меня, однако, это событие не вызвало никакого возмущения — я с детства пригляделся к таким вещам. Поэтому я промолчал.
— Но, с другой стороны, выходить замуж необходимо,— продолжала она, заметив мое молчание.— Религия обязывает нас вступать в брак. Так что это наш долг. А иначе...
Теперь мне вообще расхотелось говорить. Зачем? Оказывается, все, над чем следовало бы задуматься, давным-давно продумано и решено нашими всеведущими предками раз и навсегда. От Раджлакшми я впервые слышал такие речи, но от других приходилось выслушивать их довольно часто. Если я им не возражал, то единственно из опасения, как бы разговор не принял слишком горячий характер и не перешел в плоскость личных нападок и оскорблений. Я отнюдь не презирал древних мудрецов. Напротив, почитал их, пожалуй, не меньше, чем Раджлакшми. Только всегда недоумевал, почему они, такие всезнающие и всемогушие, не предупредили нас о появлении англичан? Знай мы заранее о такой перспективе, возможно, все сложилось бы инрче: и пришельцам не пришлось бы беспокоиться, и мы не имели бы к ним никаких претензий. Жили бы в свое удовольствие.
Я уже упоминал о способности Раджлакшми читать мои мысли. Догадалась она о них и на этот раз, хотя не знаю, как это ей удалось,— она даже не взглянула на меня.
— Ты думаешь, нельзя предсказать будущее? — спросила она.— А я верю: некоторые обладают даром предвидения. Мне говорил об этом мой гуру. Иначе мантры не могли бы принимать тот или иной образ. Ты сам веришь, что в каждой мантре живет душа?
— Да,— согласился я.
— Впрочем, веришь ты или нет, но это так. Иначе наши браки не были бы самыми прочными в мире. Такими их делает сила одушевленных мантр. И всем этим мы обязаны древним мудрецам. Конечно, где не случается ошибок и греха! Но разве найдутся в мире другие такие верные жены, как индуски?
Я не стал спорить, ибо знал: в ней теперь говорила ее вера, а против веры не поспоришь. Иначе я легко доказал бы ей, что у других народов, не имеющих мантр, женская верность и добродетель ничуть не меньше, чем у нас. Я мог бы также привести пример Обхойи и спросить у Раджлакшми, почему действие мантр распространяется только на женщин и никак не затрагивает мужчин, хотя понимал, что подобный разговор ни к чему бы не привел. Ведь мне было известно, куда с некоторых пор устремились все мысли Раджлакшми.
Она хорошо знала, как тяжело приходится людям расплачиваться за свои грехи, и не представляла себе, как могла бы обрести в этой жизни любимого человека, не опозорив его в глазах окружающих. Она не видела средства, способного соединить воедино две мощных противоположных силы: желания своего сердца и голос веры, повелевающий ей следовать требованиям религии. Я знал это средство, но знал я и то, каким презрением клеймит общество человека, прибегнувшего к нему, даже если он всем пожертвует потом для других. Я видел, как постепенно утихли бурные чувства, будоражившие Раджлакшми, улеглись страсти, словно для того, чтобы дать ей возможность произвести подсчет ее приобретений. Однако результат этих подсчетов оставался мне неизвестен. Что, если в итоге их оказался ноль?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190
Из почтительного и подробного ответа Модху на град этих вопросов мы узнали, что невесте около девяти лет, жених еще совсем молодой человек — не старше сорока— и живет в деревне, расположенной милях в десяти к северу: там у них большая община. Ремеслом, предписываемым кастой, никто из них не занимается, все живут земледелием. Девочка, несомненно, будет там счастлива. Единственное, что беспокоило Модху, так это свадьба — число гостей со стороны жениха должно было выявиться только к утру. Кто знает, сколько человек он приведет и как те себя поведут. Родня у него состоятельная, и Модху дрожал от страха, опасаясь, что не сумеет устроить все достойным образом.
Он уже позаботился и о рисе, и о патоке, и о варенце. В конце празднества даже намеревался подать баташа. И все-таки его волновало, как бы не нашлись недовольные. Тогда поднимется шум, позора не оберешься...
— Ничего, Модху,— успокоила его Раджлакшми.— Все будет хорошо. Раз я благословила твою дочь, свадьба пройдет благополучно. Твои новые родственники останутся довольны угощением. Ведь подумать, сколько ты всего приготовил!
Модху снова поклонился до земли и ушел вместе со своими сопровождающими, хотя выражение его лица отнюдь не свидетельствовало о том, что заверения госпожи его успокоили. Он продолжал нервничать.
Мы не собирались отправляться на свадьбу к Модху, хотя и обещали осчастливить ее своим присутствием. Вскоре после его ухода Лакшми устроилась возле лампы и занялась подсчетом своих хозяйственных расходов. Я лежал на топчане и рассеянно слушал ее, иногда погружаясь в собственные мысли. Вдруг до нас донесся шум. Он все усиливался. Раджлакшми подняла голову от бумаг и с улыбкой заметила:
— Драка, видимо, непременное условие свадьбы неприкасаемых.
— Если они подражают нам, то это, конечно, так,— ответил я.— Ты, наверное, помнишь?
— Да,— сказала она. Потом прислушалась и глубоко вздохнула:—Судьба всех женщин в нашей несчастной стране одинакова. Мне сказали, что завтра эту девятилетнюю девочку отправят в чужую семью и, возможно, никогда потом ей не разрешат навестить родных. Такой у них закон. Подумать только — отец продает дочь за несколько горстей монет! Сколько же слез придется пролить этой бедняжке! Что она знает о замужестве?
У меня, однако, это событие не вызвало никакого возмущения — я с детства пригляделся к таким вещам. Поэтому я промолчал.
— Но, с другой стороны, выходить замуж необходимо,— продолжала она, заметив мое молчание.— Религия обязывает нас вступать в брак. Так что это наш долг. А иначе...
Теперь мне вообще расхотелось говорить. Зачем? Оказывается, все, над чем следовало бы задуматься, давным-давно продумано и решено нашими всеведущими предками раз и навсегда. От Раджлакшми я впервые слышал такие речи, но от других приходилось выслушивать их довольно часто. Если я им не возражал, то единственно из опасения, как бы разговор не принял слишком горячий характер и не перешел в плоскость личных нападок и оскорблений. Я отнюдь не презирал древних мудрецов. Напротив, почитал их, пожалуй, не меньше, чем Раджлакшми. Только всегда недоумевал, почему они, такие всезнающие и всемогушие, не предупредили нас о появлении англичан? Знай мы заранее о такой перспективе, возможно, все сложилось бы инрче: и пришельцам не пришлось бы беспокоиться, и мы не имели бы к ним никаких претензий. Жили бы в свое удовольствие.
Я уже упоминал о способности Раджлакшми читать мои мысли. Догадалась она о них и на этот раз, хотя не знаю, как это ей удалось,— она даже не взглянула на меня.
— Ты думаешь, нельзя предсказать будущее? — спросила она.— А я верю: некоторые обладают даром предвидения. Мне говорил об этом мой гуру. Иначе мантры не могли бы принимать тот или иной образ. Ты сам веришь, что в каждой мантре живет душа?
— Да,— согласился я.
— Впрочем, веришь ты или нет, но это так. Иначе наши браки не были бы самыми прочными в мире. Такими их делает сила одушевленных мантр. И всем этим мы обязаны древним мудрецам. Конечно, где не случается ошибок и греха! Но разве найдутся в мире другие такие верные жены, как индуски?
Я не стал спорить, ибо знал: в ней теперь говорила ее вера, а против веры не поспоришь. Иначе я легко доказал бы ей, что у других народов, не имеющих мантр, женская верность и добродетель ничуть не меньше, чем у нас. Я мог бы также привести пример Обхойи и спросить у Раджлакшми, почему действие мантр распространяется только на женщин и никак не затрагивает мужчин, хотя понимал, что подобный разговор ни к чему бы не привел. Ведь мне было известно, куда с некоторых пор устремились все мысли Раджлакшми.
Она хорошо знала, как тяжело приходится людям расплачиваться за свои грехи, и не представляла себе, как могла бы обрести в этой жизни любимого человека, не опозорив его в глазах окружающих. Она не видела средства, способного соединить воедино две мощных противоположных силы: желания своего сердца и голос веры, повелевающий ей следовать требованиям религии. Я знал это средство, но знал я и то, каким презрением клеймит общество человека, прибегнувшего к нему, даже если он всем пожертвует потом для других. Я видел, как постепенно утихли бурные чувства, будоражившие Раджлакшми, улеглись страсти, словно для того, чтобы дать ей возможность произвести подсчет ее приобретений. Однако результат этих подсчетов оставался мне неизвестен. Что, если в итоге их оказался ноль?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190