— Как славно! Никаких слуг, в маленьком домике только ты да я. Ты будешь есть, что я приготовлю, надевать, что я постираю. Мне, наверное, даже не захочется возвращаться.
Она порывисто прижалась ко мне и долго сидела неподвижно с закрытыми глазами.
— О чем ты задумалась? Раджлакшми открыла глаза и улыбнулась:
— А когда мы поедем?
— Мы сможем отправиться, как только ты решишь, что делать с домом.
Она кивнула и снова закрыла глаза.
— А теперь ты о чем думаешь? Раджлакшми открыла глаза:
— Не съездить ли тебе в Мурарипур?
— Я дал слово наведаться туда перед отъездом.
— Вот и поедем завтра.
— Ты тоже хочешь поехать?
— А почему бы и нет? Комоллота любит тебя, а ее любит наш Гохор-дада. Это хорошо.
— Кто тебе все это рассказал?
— Ты сам.
— Я этого не говорил.
— А ты не заметил, как проговорился. Я не знал, куда деваться от смущения.
— И все-таки не стоит тебе туда ехать.
— Почему?
— От твоих намеков бедняжке будет не по себе.
— Столько времени зная меня, ты мог так обо мне подумать! Неужели я стану стыдить ее за то, что она тебя любит? Разве любить тебя—преступление? Я ведь тоже женщина. Может быть, я и сама полюблю ее.
— Для тебя, Лакшми, нет ничего невозможного— поедем.
— Мы отправимся завтра утренним поездом. Ни о чем не беспокойся — в этой жизни я больше ничем не огорчу тебя.
И вдруг она словно впала в забытье. Глаза ее закрылись, дыхание замерло, как будто душа внезапно унеслась неведомо куда.
Испугавшись, я тихонько потряс ее за плечо:
— Что с тобой?
Раджлакшми открыла глаза и улыбнулась:
— Ничего, ничего.
Странной мне показалась эта улыбка!
ГЛАВА XI
На следующее утро у меня не было настроения, и мы никуда не поехали. Однако откладывать поездку больше было нельзя, и через день мы все-таки двинулись в путь. Ротон, неизменный спутник Раджлакшми, был с нами. Без него она не могла ступить и шагу. Поехала и кухарка— мать Лалу. Ротон с вещами отправился утренним поездом: он должен был нанять повозку и ждать нас на станции. Багаж, который мы везли с собой, тоже был не так уж мал.
— Ты собираешься там надолго обосноваться? — спросил я.
— А почему бы нам не провести там несколько дней? Или одному тебе хочется повидать заветные леса, реки и поля? Я ведь тоже родилась в тех краях. Думаешь, меня туда не тянет?
— Но ты набрала столько вещей, столько еды...
— Ты хочешь, чтобы я отправилась в обитель богов с пустыми руками? И что тебя так беспокоит, тебе же не придется все это нести.
На самом деле повод для беспокойства был, но кому я мог об этом поведать? Раджлакшми, конечно же, с благоговением склонится перед освященной пищей бога, которой касались вишнуиты, но в рот она ее не возьмет. Трудно сказать, будет ли она под каким-нибудь предлогом поститься или же примется стряпать сама. И все же я полагался на ее благородство и такт. Раджлакшми не способна кого-либо зло обидеть. А если и случится такое ненароком, то она улыбнется и загладит оплошность шуткой так, что никто ничего не заметит, кроме меня и Ротона.
Раджлакшми не была склонна к полноте, а умеренность в еде и бесконечные посты придали ей особую одухотворенность. В своем нынешнем наряде она была необыкновенно хороша. На заре она совершила омовение, и орисский брахман начертал на ее лбу священные знаки. На ней было коричневое сари из Вриндавана с причудливым узором из цветов, лиан и листьев. Она надела те же украшения, что и в прошлый раз. Улыбающаяся, умиротворенная, она принялась за домашние хлопоты. Накануне Раджлакшми купила два высоких зеркальных шкафа и сегодня до отъезда хотела успеть уложить в них какие-то вещи. От стремительных движений на ее браслете то и дело загорались глаза вырезанной на нем акулы, на шее вспыхивали всеми цветами радуги алмазы и изумруды, в ушах голубым отсветом поблескивали серьги. За чаем я не сводил с нее глаз. Дома Раджлакшми позволяла себе вольность не надевать под сари кофточку. Порой от неосторожных движений грудь и руки у нее обнажались более, чем принято. Когда же я укорял ее, она отвечала, смеясь:
— Это выше моих сил, дорогой. Я деревенская женщина и не могу постоянно изображать из себя леди. Тесная одежда вредна для здоровья.
Прикрывая дверцу шкафа, Раджлакшми взглянула в зеркало и встретилась со мной глазами. Поспешно приведя в порядок одежду, она сердито сказала:
— Опять ты смотришь? Ну что ты все время меня разглядываешь?
Потом не выдержала и рассмеялась» Я тоже улыбнулся.
— И по чьему только заказу тебя создал бог?
— По твоему. Кому бы еще могло прийтись по душе такое нелепое создание? Ты появился лет на пять-шесть раньше меня и при рождении выразил ему свое сокровенное желание—разве ты не помнишь?
— Нет, но как ты об этом узнала?
— Он сам шепнул мне на ухо, когда выпускал на свет... Ты напился чаю? Если мы еще промедлим, то не уедем сегодня!
— А по мне, хоть бы и так.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Там я могу и не найти тебя в толпе.
— Меня ты найдешь. Вот как бы мне тебя не потерять.
— Это тоже ни к чему.
— Но этого не случится. Поедем, милый. Я слышала, что у нового гошая в монастыре есть своя комната, так я сломаю на двери задвижку, чтобы эта комната была
всегда для меня открыта. Не бойся, тебе не придется искать своей рабыни,— она сама придет к тебе. — Ну что ж, едем.
Когда мы добрались до монастыря, там только что закончилась послеполуденная молитва. Мы приехали без приглашения, никого не предупредив, но все нам очень обрадовались. Старшего гошая не было, он снова уехал в Нободип к своему гуру. В моей комнате поселились два саньяси.
Комоллота, Падма, Лакшми и Сарасвати сердечно встретили нас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190