ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
В эту минуту появилась Падма. Подойдя ко мне, она сказала:
— Гошай, тебя зовет диди.
Я вернулся в монастырь. Во дворе меня ждала Комоллота.
— Пока ты доберешься до Калькутты, будет уже ночь. Ступай к себе, я принесла тебе поесть.
Как обычно, еда была отлично приготовлена. Здесь не принято навязывать угощение, каждый ест, если голоден. Остатки еды не выбрасывают.
— Ты вернешься? — спросила Комоллота, когда я собрался уходить.
— А ты здесь останешься?
— Скажи, на сколько дней я должна остаться?
— А ты скажи, когда мне приехать.
— Нет, этого я сказать не могу. Комоллота улыбнулась.
— И на другой вопрос не отвечу. Думай, гошай, что хочешь, в один прекрасный день ты и сам найдешь ответ.
У меня так и просилось на язык: «Сегодня уже поздно, Комоллота, я поеду завтра». И все же я не произнес этих слов.
Подошла Падма и попрощалась со мной, поднеся сложенные вместе ладони ко лбу, как это делала Комоллота.
— Как ты прощаешься, несносная девчонка?! — рассердилась Комоллота.—-Возьми прах от ног, сделай пронам.
Ее резкие слова заставили меня вздрогнуть. Я взглянул на нее, но она отвернулась. Не сказав больше ни слова, я вышел из монастыря.
ГЛАВА IX
Итак, в этот поздний час я покинул монастырь и отправился в Калькутту, а дальше мне предстояла еще более горестная ссылка в Бирму.
Возможно, у меня уже не будет времени вернуться сюда, да и зачем? Наверное, это мой последний приезд. По моим подсчетам, я провел в монастыре десять дней. Что такое десять дней в сравнении с целой жизнью! И все же я возвращался другим человеком.
Я часто слышал, как люди с огорчениехМ говорят о ком-нибудь: «Кто бы мог подумать, что он станет таким!» Они полагают, что жизнь каждого человека должна быть со всей точностью расписана в календаре их предположений, подобно солнечным и лунным затмениям! Малейшее отклонение они считают не только неожиданным, но и противоестественным. Словно в мире нет ничего вне их ограниченных представлений. Им неведомо не только то, что люди на земле не похожи друг на друга, но и то, что в одном человеке уживаются разные люди. И что один миг может стоить целой жизни.
Сойдя с дороги, я побрел на станцию лесом. Тропинки уводили меня то вправо, то влево, совсем как в детстве, когда я ходил в школу. Расписания поездов я не знал, и ничто меня не подгоняло. Я решил, что, придя на станцию, сяду в первый же попутный поезд. Все эти тропинки вдруг показались мне знакомыми, словно я не раз ходил по ним. Только раньше они были шире, а теперь как будто съежились. А это, кажется, сад самоубийцы? Так оно и есть! Я шел вдоль южного края нашей деревни. Говорили, будто какой-то бедняга покончил с собой, повесившись на верхнем суку вон того тамаринда. Не знаю, правда ли это, но у нас, как и почти во всех деревнях, существовало свое предание.
Дерево росло у обочины. Когда в детстве нам случалось проходить мимо, у нас по спине пробегали мурашки, и мы, зажмурившись, старались поскорее миновать страшное место. Тогда ствол этого грешного тамаринда возвышался над нами, как гора, вершина его, казалось, упиралась в небо. Сегодня же я увидел, что бедняге нечем гордиться,— этот тамаринд ничем не выделялся среди своих собратьев. Он стоял одиноко на окраине безлюдной деревушки, и мне почудилось, будто, встретившись много лет спустя с тем, кто в детстве нередко пугался его, он дружески подмигнул и пошутил: «Ну что, брат, как живешь? Больше не боишься меня?»
Подойдя к нему, я с нежностью погладил ствол и мысленно ответил: «Живу, брат, хорошо. А бояться тебя
мне нечего, ведь ты товарищ моего детства, ты для меня родной».
Солнце уже садилось, я попрощался с деревом. Как хорошо, что мы встретились! Ну, мне пора, друг.
Сады кончились, и показалось открытое место. Возможно, я миновал бы его, не заметив, поглощенный своими мыслями, но меня заставил остановиться почти забытый, но такой знакомый аромат. Я огляделся по сторонам — вот они! Это запах цветов ауш, которые цвели у нашей вишнуитки Джошоды. Сколько раз в детстве я выпрашивал у нее эти цветы! Дерево ауш в наших краях не растет, но она откуда-то привезла его и посадила в своем дворике. Скрюченное и узловатое, оно походило на старика. Так же, как и прежде, у самой вершины, на единственной живой ветке было немного зеленых листьев, и из них выглядывали белые цветы моего детства. Под этим деревом был похоронен муж Джошоды. Мы никогда не видели его, он перешел в иной мир еще до нашего рождения. Покойный был мелким торговцем, и Джошода, оставшись вдовой, тоже занялась торговлей. Однако никакой лавки у нее не было. В полдень Джошода ходила с корзинкой по домам и продавала бусы, цветные пояса, зеркальца, гребни, краску для ног, пряности, которые добавляют в масло для волос, стеклянные куколки, оловянные флейты и прочее. Имелась у нее и простая рыболовная снасть: леска и крючки ценой в одну-две пайсы. Время от времени мы наведывались за покупками к ней домой. На высохшем суку дерева ауш Джошода прилепила кусок глины и по вечерам зажигала на нем светильник. Когда мы начинали приставать к ней, выпрашивая цветы, она указывала на могилу и говорила: «Нет, ребятки, это цветы моего божества. Божество рассердится, если их сорвать».
Джошоды больше нет, и я не знаю, когда она умерла. Возле дерева я заметил еще один холмик,— должно быть, это ее могила. После долгого ожидания она наконец заняла свое место рядом с мужем. Рыхлая земля холмика густо заросла сорной травой. О могиле некому было позаботиться.
Сойдя с дороги, я остановился перед старым деревом моего детства. Светильник валялся на земле, а на высохшем суку до сих пор темнели масляные пятна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190
— Гошай, тебя зовет диди.
Я вернулся в монастырь. Во дворе меня ждала Комоллота.
— Пока ты доберешься до Калькутты, будет уже ночь. Ступай к себе, я принесла тебе поесть.
Как обычно, еда была отлично приготовлена. Здесь не принято навязывать угощение, каждый ест, если голоден. Остатки еды не выбрасывают.
— Ты вернешься? — спросила Комоллота, когда я собрался уходить.
— А ты здесь останешься?
— Скажи, на сколько дней я должна остаться?
— А ты скажи, когда мне приехать.
— Нет, этого я сказать не могу. Комоллота улыбнулась.
— И на другой вопрос не отвечу. Думай, гошай, что хочешь, в один прекрасный день ты и сам найдешь ответ.
У меня так и просилось на язык: «Сегодня уже поздно, Комоллота, я поеду завтра». И все же я не произнес этих слов.
Подошла Падма и попрощалась со мной, поднеся сложенные вместе ладони ко лбу, как это делала Комоллота.
— Как ты прощаешься, несносная девчонка?! — рассердилась Комоллота.—-Возьми прах от ног, сделай пронам.
Ее резкие слова заставили меня вздрогнуть. Я взглянул на нее, но она отвернулась. Не сказав больше ни слова, я вышел из монастыря.
ГЛАВА IX
Итак, в этот поздний час я покинул монастырь и отправился в Калькутту, а дальше мне предстояла еще более горестная ссылка в Бирму.
Возможно, у меня уже не будет времени вернуться сюда, да и зачем? Наверное, это мой последний приезд. По моим подсчетам, я провел в монастыре десять дней. Что такое десять дней в сравнении с целой жизнью! И все же я возвращался другим человеком.
Я часто слышал, как люди с огорчениехМ говорят о ком-нибудь: «Кто бы мог подумать, что он станет таким!» Они полагают, что жизнь каждого человека должна быть со всей точностью расписана в календаре их предположений, подобно солнечным и лунным затмениям! Малейшее отклонение они считают не только неожиданным, но и противоестественным. Словно в мире нет ничего вне их ограниченных представлений. Им неведомо не только то, что люди на земле не похожи друг на друга, но и то, что в одном человеке уживаются разные люди. И что один миг может стоить целой жизни.
Сойдя с дороги, я побрел на станцию лесом. Тропинки уводили меня то вправо, то влево, совсем как в детстве, когда я ходил в школу. Расписания поездов я не знал, и ничто меня не подгоняло. Я решил, что, придя на станцию, сяду в первый же попутный поезд. Все эти тропинки вдруг показались мне знакомыми, словно я не раз ходил по ним. Только раньше они были шире, а теперь как будто съежились. А это, кажется, сад самоубийцы? Так оно и есть! Я шел вдоль южного края нашей деревни. Говорили, будто какой-то бедняга покончил с собой, повесившись на верхнем суку вон того тамаринда. Не знаю, правда ли это, но у нас, как и почти во всех деревнях, существовало свое предание.
Дерево росло у обочины. Когда в детстве нам случалось проходить мимо, у нас по спине пробегали мурашки, и мы, зажмурившись, старались поскорее миновать страшное место. Тогда ствол этого грешного тамаринда возвышался над нами, как гора, вершина его, казалось, упиралась в небо. Сегодня же я увидел, что бедняге нечем гордиться,— этот тамаринд ничем не выделялся среди своих собратьев. Он стоял одиноко на окраине безлюдной деревушки, и мне почудилось, будто, встретившись много лет спустя с тем, кто в детстве нередко пугался его, он дружески подмигнул и пошутил: «Ну что, брат, как живешь? Больше не боишься меня?»
Подойдя к нему, я с нежностью погладил ствол и мысленно ответил: «Живу, брат, хорошо. А бояться тебя
мне нечего, ведь ты товарищ моего детства, ты для меня родной».
Солнце уже садилось, я попрощался с деревом. Как хорошо, что мы встретились! Ну, мне пора, друг.
Сады кончились, и показалось открытое место. Возможно, я миновал бы его, не заметив, поглощенный своими мыслями, но меня заставил остановиться почти забытый, но такой знакомый аромат. Я огляделся по сторонам — вот они! Это запах цветов ауш, которые цвели у нашей вишнуитки Джошоды. Сколько раз в детстве я выпрашивал у нее эти цветы! Дерево ауш в наших краях не растет, но она откуда-то привезла его и посадила в своем дворике. Скрюченное и узловатое, оно походило на старика. Так же, как и прежде, у самой вершины, на единственной живой ветке было немного зеленых листьев, и из них выглядывали белые цветы моего детства. Под этим деревом был похоронен муж Джошоды. Мы никогда не видели его, он перешел в иной мир еще до нашего рождения. Покойный был мелким торговцем, и Джошода, оставшись вдовой, тоже занялась торговлей. Однако никакой лавки у нее не было. В полдень Джошода ходила с корзинкой по домам и продавала бусы, цветные пояса, зеркальца, гребни, краску для ног, пряности, которые добавляют в масло для волос, стеклянные куколки, оловянные флейты и прочее. Имелась у нее и простая рыболовная снасть: леска и крючки ценой в одну-две пайсы. Время от времени мы наведывались за покупками к ней домой. На высохшем суку дерева ауш Джошода прилепила кусок глины и по вечерам зажигала на нем светильник. Когда мы начинали приставать к ней, выпрашивая цветы, она указывала на могилу и говорила: «Нет, ребятки, это цветы моего божества. Божество рассердится, если их сорвать».
Джошоды больше нет, и я не знаю, когда она умерла. Возле дерева я заметил еще один холмик,— должно быть, это ее могила. После долгого ожидания она наконец заняла свое место рядом с мужем. Рыхлая земля холмика густо заросла сорной травой. О могиле некому было позаботиться.
Сойдя с дороги, я остановился перед старым деревом моего детства. Светильник валялся на земле, а на высохшем суку до сих пор темнели масляные пятна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190