Я твердо решил ничем —ни жестом, ни взглядом — не показывать им своего душевного состояния, никак не обнаруживать переполнявших меня досады и обиды. И когда я, сняв туфли, прошел на ковер и сел к гостям, я почувствовал, хотя и не мог наблюдать себя со стороны, что моя роль мне удается вполне. Я так осмелел, что даже отважился сделать комплимент Раджлакшми:
— Госпожа певица, твоя ассамблея просто великолепна. Ты могла бы поразить ею даже богов.
Распорядитель пришел в восторг от такой похвалы и, польщенный, удовлетворенно закивал головой. А Пьяри так и вспыхнула, но не от радостного смущения, а от гнева и раздражения. Однако я сделал вид, будто ничего не замечаю, и с улыбкой повернулся к бихарцу, который, хоть и ке говорил по-бенгальски, по-видимому, хорошо понимал этот язык:
— Очень сожалею, если мой приход вам помешал. Пожалуйста, продолжайте развлекаться.
Довольный, распорядитель одобрительно похлопал меня по спине:
— Хорошо, бабу! Госпожа Пьяри, спойте нам что-нибудь.
— Не сейчас. Я устала,— сказала Пьяри, отодвинула фисгармонию и вышла из комнаты.
Распорядитель решил тем временем познакомиться со мной и начал с того, что представился мне сам. Он оказался помещиком из Пурнийи, раджа Дархангар приходился ему родственником. С Пьяри он был знаком уже лет восемь, несколько раз приглашал ее к себе в Пурнийю на музыкальные вечера, часто сам приезжает сюда насладиться ее пением, иногда даже остается недели на две. Последний раз он был здесь месяца три назад и провел в гостях целую неделю... Наконец он спросил, зачем я сюда пожаловал, но только я собрался ответить ему, как в комнату вернулась Пьяри.
— Узнайте у самой хозяйки, что привело меня сюда,— кивнул я на нее.
Пьяри пристально посмотрела на меня и невозмутимо ответила:
— Он мой земляк. Я засмеялся:
— Мухи всегда слетаются на мед, даже если он далеко от дома.
Но помещик не поддержал моей шутки. Он внезапно нахмурился и, как только его слуга сообщил, что место для совершения вечерней молитвы готово, удалился. Остальные гости вышли вслед за ним. У всех почему-то испортилось настроение.
В это время в комнату вошел Ротон.
— Ма, где стелить господину? — спросил он у Раджлакшми.
— Неужели у тебя не хватает ума самому решить это? — раздраженно проговорила та.—Разве мало у нас свободных комнат? Обязательно надо со всеми вопросами идти ко мне. Уходи отсюда.
Пьяри вышла вслед за ним. Я видел, что мое неожиданное появление нарушило течение жизни в доме.
Через несколько минут Пьяри вернулась, подошла ко мне и, в упор глядя на меня, спросила:
— Зачем ты приехал?
— Мы ведь с тобой земляки, госпожа певица,— напомнил я ей ее же слова.—Долго не видел тебя, соскучился. Вот и приехал.
В ответ на мою насмешку Пьяри лишь сдвинула брови.
— Ты останешься ночевать? — поинтересовалась она.
— Останусь, если ты предложишь,—с готовностью ответил я.
— При чем тут мое предложение! — с досадой заметила она.— Боюсь только, что тебе здесь покажется неудобно. В твоей комнате теперь...
— Спит тот господин? — догадался я.— Прекрасно. Я могу лечь внизу. У тебя замечательные нижние комнаты.
— Внизу? Это не задевает твоего самолюбия? С каких пор ты стал таким нетребовательным?
«Пьяри, Пьяри,— подумал я,— ты все еще не узнала меня!»
— Нисколько не задевает,— успокоил я ее.— А если ты думаешь, что мне будет неудобно, то не тревожься,— отправляясь путешествовать, я забываю о комфорте. Так что есть у тебя запасная постель — хорошо, нет — обойдусь и без нее, я захватил с собой одеяло.
Пьяри кивнула головой:
— Значит, ты не обидишься? Я улыбнулся:
— Нет. Здесь ведь намного удобнее, чем на станции.
Пьяри помолчала некоторое время, потом проговорила:
— Я скорее согласилась бы лечь просто под деревом, чем позволила уложить себя внизу.
Меня забавляло ее раздражение. Я давно понял, что она хотела услышать от меня, но делал вид, будто ни о чем не догадываюсь, и с наигранным безразличием проговорил:
— Я ведь прекрасно понимаю, что ты укладываешь меня внизу вовсе не потому, что хочешь обидеть. Будь у тебя возможность, ты, конечно, устроила бы все так же, как в прошлый раз. Но давай лучше оставим этот разговор. Пошли Ротона показать мне мою комнату, и все. Постелю там свое одеяло и лягу. Я очень устал.
— Тебе ума не занимать,— заключила Пьяри.— Кто, кроме тебя, мог бы так правильно все понять. Ну да ладно.— Она глубоко вздохнула.— Но объясни мне наконец действительную причину твоего внезапного приезда?
— Причины две. Вторую я открою.
— Почему только вторую? — удивилась она.
— Первая несущественна.
— Хорошо. Так в чем же заключается вторая?
— Я еду в Бирму. Возможно, мы больше никогда не увидимся, а если и увидимся, то очень не скоро. Вот я и заехал повидать тебя перед отъездом.
В комнату заглянул Ротон.
— Бабу,— обратился он ко мне.— Ваша постель готова. Пойдемте.
— Идем,— обрадовался я. Мне очень хотелось спать.
— Если через часок-другой у тебя найдется свободное время, спустись ко мне,— сказал я Пьяри, уходя.— Мне нужно кое о чем поговорить с тобой.
Я пошел за Ротоном и очень удивился, когда он привел меня в спальню своей хозяйки и указал на ее постель.
— Почему мне постелили здесь, а не внизу? — спросил я его.
Ротон с недоумением посмотрел на меня:
— Внизу?
— Мне так сказали,— пояснил я. Ротон, казалось, не поверил своим ушам.
— Вам внизу? — еще раз переспросил он. И тут же добавил:—Вы, верно, шутите.
Улыбаясь, он повернулся, намереваясь выйти из комнаты, но я остановил его:
— А где же будет спать твоя госпожа?
— Я постелил ей в комнате господина Бонку,— ответил он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190