Минуты две он писал мелом какие-то цифры и, кончив вычисления, проговорил:
— Вы с нетерпением ждете одной вести.
— Какой?
Он пристально взглянул на меня и продолжал:
— Нет, не об исходе судебной тяжбы, вы хотите узнать об одном человеке.
— А вы не могли бы сказать, что с ним?
— Известие будет хорошим, вы все узнаете дня через два.
По моему лицу все поняли, что предсказатель угадал.
— Видишь,— просияла Раджлакшми,— Я говорила тебе, он хорошо гадает, а ты вечно ничему не веришь, все подымаешь на смех.
— Как же можно не верить? — сказала Комоллота.— Новый гошай, покажи свою руку тхакуру.
Я протянул руку, предсказатель взял ее, несколько минут внимательно рассматривал мою ладонь, затем произнес:
— Господин, вам грозит большая опасность...
— Опасность? Когда?
— Очень скоро. Это вопрос жизни и смерти. Взглянув на Раджлакшми, я увидел, что в лице у нее
нет ни кровинки.
Отпустив мою руку, предсказатель попросил ее:
— Дай, ма, я еще раз взгляну на твою ладонь...
— Нет-нет. Это ни к чему.
Было ясно, что настроение у нее сразу испортилось. Хитрый брахман тотчас понял, что его расчет был верен.
— Я только зеркало, ма,— сказал он.—Я отражаю падающую на меня тень. Однако разгневанное светило можно умилостивить, Такое средство есть, и это будет стоить всего десять—двадцать рупий.
— Ты сможешь поехать со мной в Калькутту?
— Почему же нет, если ты этого захочешь.
— Хорошо.
Я видел, что она безраздельно верит в гнев светил, сомневаясь лишь, удастся ли его смягчить.
— Пойдем, гошай,— сказала Комоллота,— я заварю тебе чай.
— Чай заварю я сама,—возразила Раджлакшми,— а ты приготовь место для еды. Да скажи Ротону, чтобы принес табак. Он со вчерашнего дня где-то пропадает.
Вишнуитки остались болтать с предсказателем, а мы втроем ушли.
Ротон подмел на открытой южной веранде, где стояла моя кровать, принес табак и воду для умывания. Бедняга, оказывается, второй день ни разу не присел, так что упрек хозяйки был незаслуженным. Меня с минуты на
минуту ожидала беда, но, если бы я сказал это Ротону, он наверняка бы заявил: «Никак нет, не вас, а меня».
Пока Комоллота расспрашивала меня о Гохоре, Раджлакшми принесла чай. Лицо у нее было хмурое. Поставив передо мною чашку, она сказала:
— Сколько раз я тебя просила: не броди по лесу— далеко ли до беды? Умоляю, послушайся меня хоть раз.
Видно, все время, пока она готовила чай, ей не давал покоя «вопрос жизни и смерти».
— Когда это гошай ходил в лес? — удивленно спросила Комоллота.
— Откуда я знаю! — воскликнула Раджлакшми.— У меня других забот хватает!
— Она не видела, когда я ходил в лес,—вмешался я.— Это всего лишь ее предположение. Предсказатель воистину навлек на меня беду.
Услышав эти слова, Ротон отвернулся и поспешно вышел.
— Ну при чем здесь предсказатель? Он говорит, что видит. Разве на свете не бывает несчастий? Разве ни с кем не случается беда?
Спорить с ней было бесполезно. Комоллота уже хорошо знала Раджлакшми и промолчала.
Едва я взял чашку, как Раджлакшми спросила:
— Принести фрукты и сладости?
— Нет.
— Почему «нет»? Может быть, бог запретил тебе говорить «да»?
Взглянув на меня, она еще больше встревожилась:
— Почему у тебя покраснели глаза? Уж не купался ли ты в этой гнилой речке?
— Нет, сегодня я не купался.
— А ел там что-нибудь?
— Ничего не ел. Да мне и не хотелось.
Она приложила руку к моему лбу, потом просунула под рубашку и проговорила:,
— Так я и думала.-Комоллота-диди, посмотри-ка, тебе не кажется, что у него жар?
Комоллота не проявила никакого беспокойства.
— Ну и что страшного, Раджу, если у него небольшой жар?
Она оказалась мастерицей подбирать имена. Новое имя пришлось мне по душе.
— Но может, у него лихорадка!
— Даже если так. Вы не в пустыне. Вы приехали к нам, и мы о нем позаботимся. Тебе не о чем тревожиться.
Невозмутимый тон Комоллоты привел Раджлакшми в чувство, и она устыдилась своей беспричинной тревоги.
— Ты меня просто успокаиваешь. Во-первых, здесь нет ни врача, ни знахаря. А кроме того, я хорошо знаю, что у него ни одна болезнь легко не проходит, он тяжело переносит любую хворь. И откуда только взялся этот проклятый предсказатель, нагнал он на меня страху!
— Не думай об этом.
— Нет, диди, я знаю, что добрые предсказания не сбываются, а дурные исполняются точь-в-точь.
— Не бойся, Раджу,—ласково улыбнулась Комолло-та,— этого не случится. Гошай с утра долго бродил по жаре, не поел и не искупался. Должно быть, он просто перегрелся немного. К утру все пройдет.
— Ма,— сказала вошедшая мать Лалу,— тебя зовет повар.
— Иду,— ответила Раджлакшми и вышла, с благодарностью взглянув на Комоллоту.
Комоллота оказалась права. К утру, правда, жар у меня не спал, но через пару дней я уже был здоров. Однако благодаря этому случаю Комоллота узнала о нас самое сокровенное. Догадался о нем, должно быть, и еще один человек — сам старший гошай.
Наступил день отъезда. Комоллота отозвала нас в укромное место и спросила:
— Гошай, ты помнишь, в каком году была ваша свадьба? А то у меня готово блюдо с освященной сандаловой пастой и гирляндой цветов.
На ее вопрос ответила Раджлакшми:
— Где ему знать, об этом помню я.
— Как же так, один помнит, а другой нет? — улыбнулась Комоллота.
— Он был тогда мал и не понял, что к чему.
— Но ведь он старше тебя, Раджу.
— На каких-то пять-шесть лет. Мне было восемь или девять, когда я надела ему на шею гирлянду и мысленно проговорила: «С этого дня ты мой жених! Жених! Жених!» Но это чудовище не сходя с места проглотило мою гирлянду.
— Как же можно проглотить гирлянду?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190