Такое случалось и прежде, так что им не удалось на этот раз захватить
нас врасплох - когда они, весело посмеиваясь, приблизились к нам на
расстояние трех-четырех шагов, двое из наших выхватили и направили в их
сторону острые ножи, а трое остальных взвели курки пистолетов. Встреченные
таким образом вояки опешили, остановились и тут же с позором попятились,
угрюмо обходя нас стороной.
- Глупец! - крикнул я моднику, рассмеявшись. - Скажи спасибо, что
здесь город, а не джунгли. Там бы мы разделались с вами иначе!..
Я, конечно, говорил по-аравакски, но кариб, как видно, отлично меня
понял по выражению моего лица и красноречивым жестам.
За всем этим происшествием со стороны наблюдал торговец, у которого
мы только что покупали ткань.
- Что это за птица? - спросил я его через Фуюди.
- Сударь, - с явным испугом ответил купец, - это великий воин, один
из карибских вождей.
- Как зовут этого великого вождя?
- Ваньявай. Он глава целого рода...
- Где живет этот род?
- Там, на юге, - махнул рукой торговец, - недалеко от реки
Эссекибо...
Вскоре произошли события, которые внесли полную ясность в наши
отношения с карибами. А началось все из-за нашей славной Симары. Девушка
она была красивая, смелая и во многом нам помогала. Она близко к сердцу
приняла поручение Ласаны опекать меня во время путешествия и действительно
трогательно заботилась о моих удобствах и оберегала мои вещи, капитанский
мундир, оружие, готовила пищу. По вечерам, перед сном, она всегда
подвешивала свой гамак рядом с моим и, что называется, не спускала с меня
глаз.
Наша восемнадцатилетняя амазонка, не только чертовски ловко владевшая
всеми видами оружия, нестройная и статная, умная, как и ее старшая сестра,
приглянулась одному из наших варраулов, юноше по имени Ваника. Он вдруг
страстно возжелал ее и решил незамедлительно, не откладывая дела в долгий
ящик, взять ее в жены. С этим требованием он и обратился ко мне, как к
главе рода, к которому принадлежала девушка, и через посредство Фуюди,
согласившегося выступать в роли переводчика, довольно бурно и настойчиво
стал излагать свои желания.
Юноша был всего на год старше Симары и в сравнении с другими
варраулами отличался на редкость привлекательной внешностью, но в то же
время был несколько простоват и сверх меры дерзок. Он поставил меня в
сложное положение.
- А она согласна стать его женой? - спросил я Фуюди.
- Он говорит - согласна.
Неплохо зная индейские обычаи сватовства, я стал выяснять, что он
умеет: какую лодку сам сделал, какого крупного зверя добыл на охоте и
прежде всего, конечно, какой выкуп он может дать за жену.
- Выкуп есть, есть! - воскликнул Ваника и бросился к итаубе
варраулов, откуда тут же принес ружье. Ванику, как превосходного стрелка,
вооружили хорошим ружьем, принадлежавшим племени араваков.
- Ты с ума сошел?! - возмутился я, показывая на ружье. - Ведь эта
вещь не принадлежит тебе!
Я распорядился позвать Симару и спросил ее, действительно ли она дала
согласие стать женой Ваники.
- Негодяй! Лгун! - гневно вскричала она. - Да я и словом с ним не
обмолвилась! Не нужен мне такой огрызок!
- Ну, положим, он далеко не огрызок! - рассмеялся я, и вслед за мной
рассмеялись все остальные.
Дело ясное, в адрес незадачливого поклонника отпускалось немало
разных шуточек, а Мендука, как старший отряда варраулов, устроил ему целую
головомойку.
На этом, к сожалению, история не закончилась. Обуреваемый страстью
Ваника совсем потерял голову. Смертельно разобидевшись на всю шхуну, он
схватил свой лук, стрелы, нож и вместе со своим приятелем Аборе сошел с
корабля на берег. Правда, ушли они недалеко. Наша шхуна стояла
пришвартованной у самого конца деревянного причала, почти уже за городом,
всего в каких-нибудь двухстах шагах от опушки джунглей. Вот здесь-то, у
первых деревьев леса, юные бунтари в знак протеста и основали свой
собственный бивак - соорудили из ветвей небольшой шалаш и развели подле
него костер.
Так прошел день, зашло солнце, сумерки тут же сменились ночью, и, как
обычно во всех жарких краях, тьма сразу же наполнилась голосами множества
разных ночных существ: цикад, сверчков, всяческих жаб, ночных птиц;
плескалась рыба, порой у самого борта раздавался такой мощный всплеск,
словно какая-то огромная арапаима бросалась из водных глубин на свою
жертву.
Индейцам был хорошо знаком и близок весь этот мир ночных шумов,
трелей, щебета, воплей. Они отлично разбирались, кто там, во мраке, воет,
шипит, свистит, кто квакает или крякает, кто стонет или рычит - всякий,
даже едва различимый звук был им понятен, а потому и не страшен.
Но из непролазных дебрей доносились порой и звуки иные, прежде
неслыханные и таинственные, а значит, враждебные и наводящие ужас. Горе -
услышать стон демона Юрапуры; горе, когда до ушей твоих долетят
убийственные голоса дьяволиц Яры и Майданы или кровожадного Ореху из
темного омута... Даже храбрая Симара, когда ее ушей касался таинственный
ночной звук, похожий на едва слышный свист, - а то мог быть свист демона
мести Канаимы, - даже она, не знавшая страха, терялась и судорожно хватала
через гамак мою руку, как бы ища защиты.
Около полуночи все на шхуне внезапно проснулись: с берега, со стороны
шалаша, в котором расположились два наших юных варраула, донесся
пронзительный, короткий крик, такой душераздирающий и отчаянный, какой мог
издать, пожалуй, только смертельно раненный человек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215