На
необитаемом острове жить с ними было бы невозможно.
И вот я оказался перед лицом новой проблемы, проблемы двух юных
индейцев. Что они представляли собой в действительности, я не имел ни
малейшего понятия. Целые годы провели они в рабстве, их бесчеловечно
истязали, над ними глумился негодяй-хозяин. В таких условиях, уродующих
характер, что доброе могло в них развиться? Коварство, хитрость,
вероломство, жестокость - как раз те качества, которые поселенцы и Считали
свойственными индейцам, - в душах двух угнетенных юношей, несомненно,
должны были расцвесть полным цветом.
Об индейцах у меня было сложившееся мнение. С самого раннего детства
сохранил я в памяти рассказы о жестоких схватках с краснокожими воинами,
и, хотя в Вирджинии их давно уже истребили, до нас постоянно доходили
страшные слухи из более отдаленных районов Запада.
В истории моей семьи имеется немало кровавых эпизодов войны с
индейцами. Моему прадеду, звавшемуся, как и я, Ян Бобер, через несколько
лет после прибытия на американскую землю лишь волей случая удалось
избежать смерти, когда индейцы неожиданно напали на английские поселки и
поголовно уничтожили их обитателей.
Отец мой, Томаш Бобер, в неполных двадцать лет добровольно вступил в
армию прославленного Бэкона, очистившего от индейских племен всю долину
реки Соскуиханны. В памяти моей свежи были страшные рассказы отца о
нападении диких туземцев на землю английского пионера-поселенца,
поставившего свой дом слишком глубоко в лесах, в стороне от своих
земляков. Правда, затем индейцев постигла заслуженная кара. Отряд
мстителей, в числе которых был и мой отец, не знал покоя до тех пор, пока
поголовно не истребил в округе всех краснокожих, всех, вплоть до грудных
младенцев. Этот рассказ, впервые услышанный мной еще в детском возрасте,
произвел на меня неизгладимое впечатление и породил стойкую неприязнь к
индейцам.
- Почему ты хотел меня убить? - спросил я Арнака.
Юноша не понял и посмотрел на меня вопрошающе.
- Там, на южном берегу, несколько дней назад ты выстрелил в меня из
лука, - пояснил я.
- Это не я, - ответил он тихо. - Это Вагура.
- Зачем он стрелял?
- Ты - белый, господин.
"Вот их благодарность! - с горечью подумал я. - Я спас его от смерти,
а мне - стрела в спину. Неужели белый цвет моей кожи достаточный повод для
убийства? Разве все белые одинаковы?"
Но минуту спустя в голову мне пришла другая, более трезвая мысль:
"А может быть, этих парней довели до такого состояния, что они уже не
способны отличать белого от белого и всех считают законченными негодяями?"
Арнак, будто угадавший ход моих мыслей, нерешительно оправдывался:
- Вагура молодой... горячий...
Луч восходящего солнца пробился в пещеру сквозь дыру в каменной
кладке. Время шло, надо было искать выход из неясной ситуации и энергично
брать инициативу в свои руки.
- Арнак! - обратился я к индейцу. - Когда ты стоял привязанный к
мачте, кто тебе ночью дал воду?
Юноша смотрел на меня испытующе, но не отвечал.
- Ты не помнишь?
- Помню, - тихо проговорил он.
- Так кто?
- Ты, господин.
- А ты знаешь, что из-за этого случилось?
Он не совсем понял вопрос. Тогда я стал ему напоминать.
- На следующий день был сбор команды на палубе, недалеко от твоей
мачты, разве ты не видел?
- Видел.
- Кого капитан хотел убить?
- Тебя, господин.
- Вот видишь, ты все помнишь. А кто тебе разрезал путы во время бури,
незадолго до крушения корабля?
- Ты, господин? - вырвалось у него.
- Да, я.
- Я не знал... - прошептал он.
Арнак смущенно заморгал. Я видел, что он взволнован.
- А вы, - продолжал я голосом, полным укора, - вы хотели меня убить
из лука.
Юноша, явно смущенный, как видно, осознавал недостойность своего
поведения. Значит, юный дикарь отнюдь не был туп и обладал способностью
понимать свою вину. Более того, от моего внимания не ускользнуло, что он
хотел что-то разъяснить, как-то загладить свой поступок, доказать свои
добрые намерения, но не знал, как это сделать. В конце концов на мой
вопрос, зачем они в меня стреляли, он в оправдание опять повторил то же,
что говорил прежде:
- Ты - белый, господин!
"Чья же вина, что у этих туземцев сложилось столь искаженное
представление о нас, белых? Быть может, это вина не их, а самих белых?"
Я склонился над ним и взмахом ножа рассек на нем путы.
- Ты свободен! Иди!
Растирая онемевшие ноги и руки, он не сводил с меня изумленного
взгляда и глотал слюну, словно у него вдруг пересохло в горле.
- Ты голоден, - заметил я дружеским тоном.
- Да, господин.
- Давай-ка сейчас уберем камни от входа, и ты иди. Кстати, скажи
Вагуре, чтобы стрелы поберег для более подходящего случая... Потом вы
сходите в лес за хворостом для костра, и мы приготовим себе на завтрак
пару зайчишек...
В одно мгновение выход из пещеры был разобран. Арнак выскочил наружу
и с громким криком помчался в глубь кустарника. Я взял лук и-стрелы,
копье, нащупал у пояса нож и медленно вышел вслед за ним. Яркий свет дня
ударил мне в глаза. Остановившись посередине поляны, я прищуренным
взглядом внимательно осмотрел окружающие меня заросли. Там никого уже не
было, Арнак исчез, словно канул в воду, кустарник сомкнулся за ним плотной
стеной.
Я занялся костром, присел возле него на корточки и, положив оружие
рядом, начал раздувать угли, не успевшие еще остыть со вчерашнего вечера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215