Повстанцы дрогнули и
были разгромлены. Огнем, мечом и виселицами победители усмирили народ. В
дикой злобе они безжалостным сапогом растоптали ростки свободы в
Вирджинии. Это было в 1677 году.
Моего отца, приговоренного к повешению, спасло только то, что дед его
считался иностранцем. Поэтому и его, как чужеземца, лишь выслали из
Америки. Он отправился в Польшу, не зная в то время ни одного польского
слова.
Спустя несколько лет он женился на довольно образованной девице из
семьи краковского мещанина. Живя в Польше счастливо, отец тем не менее
постоянно тосковал о лесах Вирджинии. И едва лишь в Америке повеяли новые,
более благоприятные политические ветры и была объявлена всеобщая амнистия,
отец вместе с семьей вернулся к подножию Аллеганских гор. Здесь в
последний год XVII столетия появился на свет и я. Несмотря на то, что мать
моя была полькой, польских слов я знал мало, зато научился читать и писать
по-английски.
И вот, дабы завершить изложение этой семейной хроники, на двадцать
шестом году жизни мне довелось снова с оружием в руках отстаивать
отцовскую долину, а затем, не устояв перед силой тирании, спасаться
бегством.
- Сто пуль тебе в печенку, ну и драчливая семейка! - с
удовлетворением причмокнул Вильям. - Только и знали бунтовать!
Прадед-бунтарь, отец-бунтарь и сын-бунтарь. Наш каперский корабль - самое
подходящее для тебя место! Тут тебе и слава, а заодно и карманы набьешь!
- Спасибо за такую славу...
В девственных лесах Вирджинии я вел жизнь привольную и кочевую,
богатую всяческими приключениями. Но если кто-нибудь спросил бы меня,
какие впечатления того периода наиболее глубоко запали мне в душу, я бы
ответил, что это были не охотничьи истории - хотя первого медведя я убил,
когда мне исполнилось лет двенадцать, - и не кровавые события последнего
восстания. Это были впечатления совсем иного, совершенно неожиданного
свойства: книга, всего одна книга, которую я прочитал. Она попала мне в
руки года два назад, а начав ее читать, я был ошеломлен, сердце у меня
трепетало, и я не мог оторваться от нее, пока не дочитал до конца. Само
название этой книги говорило о ее необыкновенной увлекательности. Она
называлась:
ЖИЗНЬ
и удивительные приключения Робинзона Крузо,
моряка из Йорка...
Книга, изданная в Лондоне в 1719 году, была написана Даниэлем Дефо.
Вот это книга! Вот это да! Ничто ранее меня так глубоко не изумляло, как
описания приключений Робинзона на необитаемом острове. Я читал эту книгу,
перечитывал ее снова и снова, заучивая наизусть целые страницы. Порой мне
казалось, что это я сам попал на необитаемый тропический остров, развожу
там коз и спасаю Пятницу от людоедов.
Бежав от сатрапов лорда, я не взял с собой почти никаких вещей, но
книгу не забыл. Она сопровождала меня и в изгнании. На корабле я рассказал
о ней Вильяму, и мой приятель загорелся таким интересом, что в свободные
от вахты минуты я вынужден был читать ему, поскольку сам он читать не
умел.
- А ты не знаешь случайно этот остров, на котором жил Робинзон? -
спросил я его однажды.
Вильям задумчиво почесал в затылке.
- Таких островов у побережья Южной Америки тьма-тьмущая. Только в
устье реки Ориноко их сотни, но там нет гор, как на острове Робинзона.
Недалеко от материка есть, правда, один гористый остров, Тринидад
называется, но этот, пожалуй, слишком велик...
- А Малые Антильские острова, к которым мы идем?
- Их там много всяких разных: больших и маленьких, гористых и
лесистых, заселенных и безлюдных... Но остров Робинзона, похоже, был рядом
с материком, а Малые Антилы тянутся цепочкой с севера на юг далековато от
Большой земли...
Нас волновало каждое слово книги Дефо и потому несколько огорчало,
что он не привел ни названия, ни более точного местоположения своего
острова.
- Постой-ка, Джонни! - воскликнул однажды Вильям, осененный новой
догадкой. - Тобаго! В цепи Малых Антил это крайний, самый южный остров.
Тобаго! С него в ясные дни видны скалы Тринидада. Правда, Тринидад тоже
остров, но почти примыкает к Американскому материку. Может, Тобаго и есть
остров Робинзона? Он гористый, посредине там лес, все вроде сходится...
- А люди там живут?
- А как же, живут. Какие-то английские поселенцы. Но раньше, мне
говорили, остров был необитаем...
- Все сходится. Значит, правда, там, на Тобаго, и жил Робинзон?
- Все может быть...
Мы строили разные догадки, однако и впрямь трудно было с уверенностью
заключить, где в таком скопище островов и островков могло находиться место
крушения корабля Робинзона.
А тем временем с каждой пройденной милей на нашем корабле все больше
нарастала напряженность: мы входили в воды французских островов, и здесь
можно было рассчитывать на долгожданную добычу. Известно - вблизи
Гваделупы скрещиваются морские пути различных судов, не только
французских, но и датских, и голландских.
В один из дней мы заметили вырастающие из-за горизонта паруса, но
оказалось, что это целая хорошо вооруженная флотилия, и нам пришлось
поживее уносить ноги, дабы самим не попасть в переделку. Тогда капитан,
раздосадованный неудачей, решил двигаться дальше на юг к торговым путям
испанских судов, где добыча доставалась обычно легче, а если повезет, то и
более богатая.
- Испанцы - самое милое дело, - разглагольствовал боцман в редкие
минуты хорошего расположения духа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215