Всего мы подстрелили больше двадцати штук, в том
числе нескольких подстрелил Вагура из "воздуходувки". Ягуара мы не нашли,
да, впрочем, и не очень его искали.

МЕЖДУ ЖИЗНЬЮ И СМЕРТЬЮ
Когда мы подходили к дому, солнце едва спускалось С зенита. Кабанье
мясо портится быстро, поэтому мы шли не отдыхая.
Происшествие, едва не стоившее мне жизни, случилось уже недалеко от
хижин, когда до опушки леса оставалось каких-нибудь сто шагов.
Я, как уже говорил, шел первым и шест с тушами держал на плече.
Тропинка была узкой, нас то и дело задевали ветки кустов. Вот и сейчас я
почувствовал легкий удар в левое плечо, совсем несильный и неболезненный.
Взглянув в ту сторону, я вдруг заметил, как что-то юркнуло в ближайший
куст. Я посмотрел внимательней - змея, длиной фута в три. Укусила меня
она, притаившись на ветке. По форме головы я сразу определил, что змея
ядовитая.
- Подождите! - обратился я к своим спутникам сдавленным голосом,
стараясь сохранять спокойствие. - Меня ужалила змея.
- Куда?! - подскочил ко мне Вагура. - Куда?!
- В левое плечо, - ответил я. - А змея вон там, на кусте!
Ласана, шедшая следом за нами, оказалась ближе всех к змее. Одним
прыжком она подскочила к ней и, размахнувшись луком, как палкой, сильным
ударом перебила змее позвоночник. Змея свалилась с ветки, но на землю не
упала, а повисла в воздухе.
- Она привязана! - удивился Вагура.
Змея действительно была привязана к ветке за хвост. Кто-то привязал
ее над самой тропой, чтобы она ужалила проходящего наверняка. И она
ужалила.
Ласана и Вагура подбежали ко мне. Я показал им укушенное место: две
крохотные, еле видные точечки - не зная, и не заметишь. Испуг отразился на
лицах моих друзей.
- Нож! - закричала Ласана не своим голосом.
Она сама выхватила у меня из-за пояса нож, но Вагура вырвал его,
заявив, что сделает это лучше. Меня тут же усадили на землю.
Вагура, крепко удерживая меня за плечо, короткими взмахами стал
рассекать мне кожу и мышцы в месте укуса. Кровь брызгала вокруг из все
более глубокой раны, но он, не обращая внимания, все резал и резал. При
этом он изо всех сил мял плечо, стараясь выдавить как можно больше крови.
Я молча терпел, зная, что на карту поставлена сама жизнь.
Потом Вагура отбросил нож и припал к ране губами.
- Нет! - вскрикнула Ласана и резким движением оттолкнула его. - Тебе
нельзя! У тебя на губе царапина!
Она сама склонилась над моим плечом и стала высасывать кровь,
поминутно ее сплевывая.
Все это делалось молниеносно, куда быстрее, чем описывается. С
момента укуса прошла, быть может, всего минута, когда Ласана наконец, едва
дыша от усталости, на миг прервала свое занятие.
Завидя растерянно стоявшего рядом Вагуру, она набросилась на него:
- Беги скорее к моей матери! Расскажи ей...
- И что?
- Пусть принесет снадобья. Спеши!
Как он помчался! Стремглав, словно олень. Да, они действительно меня
любили!
А Ласана все продолжала без устали отсасывать кровь, которая все еще
струилась из раны, хотя и меньше, - я потерял ее, наверно, уже целую
кварту. Видя бледность лица женщины и непроходящий страх в ее глазах, я
спросил:
- А у тебя самой нет какой-нибудь скрытой ранки?
- Кажется, нет.
- Значит, ты не уверена?
- Кто может быть уверен?
- И все-таки ты высасываешь?
- Высасываю, - шепнула она таким тоном, словно подвергать себя
опасности было ее естественной обязанностью.
Во время этой короткой беседы я ощутил вдруг сильное головокружение и
перепугался не на шутку - вместе укуса я почувствовал резкую боль. Меня
сразу же прошиб пот, буквально ручьями ливший со всего тела. Значит, яд
все-таки проник глубже и делал свое дело. Картина бившейся в предсмертной
агонии укушенной собаки встала перед моими глазами со всей жуткой
отчетливостью.
- Ты не умрешь! - услышал я сдавленный шепот Ласаны у самого уха, но
голос ее доносился до меня словно сквозь вату. - Ты не умрешь!
Она повторяла это как заклинание.
Прибежали люди из селения и, придерживая меня, стали поить ужасно
горьким отваром каких-то дьявольских трав. Все внутренности мои
выворачивались наизнанку от этой гадости, и действительно, у меня тут же
поднялась страшная рвота. По всему телу разлилась слабость, но в голове
при этом, кажется, слегка прояснилось, а боль в плече стала стихать.
Затем Арасибо поднес к моим губам большую тыкву и начал насильно
вливать в меня очень крепкую кашири. Остальные, помогая ему, удерживали
мою голову. После десятка глотков я был совершенно одурманен напитком, но
его все вливали в меня и вливали, пока я совсем не опьянел и не потерял
сознания.
...Когда сознание вновь вернулось ко мне, кругом было уже совсем
темно. Жизнь медленно, с трудом, словно с другого света, возвращалась в
мое онемевшее тело, и лишь непереносимая жажда привела меня полностью в
чувство.
Я лежал на ложе в нашей хижине. Снаружи горел костер, отблески его
прыгали по стенам. Тут же подле меня на земле стоял кувшин с водой. С
трудом я дотянулся до него правой рукой и стал жадно, захлебываясь, пить.
Левой рукой я не мог даже шевельнуть. Заслышав мою возню, в хижину вбежали
сидевшие у костра моя друзья. Ликованию их не было предела, когда они
увидели, что я пробудился.
- Душа возвращается в тело! - восклицал Манаури, радостно улыбаясь. -
Теперь надо больше пить воды...
Я был совершенно трезв, но очень ослаб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215