Я все
больше свыкался с мыслью, что пробуду здесь дольше, чем поначалу
предполагал, и к этой неизбежности следовало как-то приспособиться. В
мешочке у меня было немного кукурузных и ячменных зерен. Свежие фрукты,
как и сырое мясо, начинали вызывать у меня отвращение. Добытый огонь
открывал передо мной возможность разнообразить свой стол - будь у меня
больше зерна, я мог бы растереть его в муку и испечь хлеб. Из рассказов
Робинзона Крузо я помнил, что пора дождей - лучшее время для посева, а
поэтому решил немедля взяться за возделывание земли.
В двухстах шагах от пещеры, на берегу ручья, я отыскал подходящее
место. Почва здесь показалась мне плодородной, трава и кустарник были
особенно густы. Со всей скрупулезностью приступил я к уничтожению буйной
растительности. Она испокон веков полонила здесь землю, глубоко пустив
корни, и борьба с ней была тяжкой, а орудия мои более чем примитивны. Не
одна капля пота упала с моего лба, и прошла неделя, прежде чем я очистил
поле размером пятьдесят на пятьдесят шагов. Я хотел вскопать землю, но это
оказалось делом нелегким - она слежалась и сплошь проросла корнями. Лопата
моя из панциря черепахи сломалась, и пришлось от этой затеи отказаться.
Выкорчеванные кусты и травы высохли, я их сжег и этим ограничился.
Зерна я посеял на двух отдельных участках: на одном - кукурузу, на
другом - ячмень. Оказалось, что участок я приготовил больше, чем у меня
было зерен. Закончив сев, я пробороновал поле веткой, чтобы не соблазнять
пернатых, и наконец мог разогнуть натруженную спину и с облегчением
вздохнуть.
- Дело сделано важное! - проговорил я с удовлетворением, глядя на
поле. - Любопытно, что из этого вырастет.
Кончался май. Дожди все шли, частые, грозовые, ливневые, но
непродолжительные. Солнце по нескольку раз в день выходило из-за туч.
Влажный воздух напоен был ароматом мокрой разогретой зелени.

Я ВИЖУ ДВУХ ЛЮДЕЙ
Одиночество давало себя знать все сильнее. Я все чаще громко
разговаривал сам с собой. Личность моя раздвоилась, и стало как бы два
Яна: один - горячий и нетерпеливый, другой - рассудительный и сдержанный.
Если один, горячий, на чем-то настаивал, то второй ему перечил и возражал.
Очевидно, разум мой, привыкший к мышлению в человеческом обществе, должен
был с кем-то общаться, пусть даже с самим собой. Такие вот странности
порождало мое одиночество.
Однажды, как и много раз прежде, я стоял на вершине холма,
наслаждаясь хорошей погодой и чистым воздухом. Именно теперь, в пору
дождей, если выходило солнце, отдаленные предметы различались особенно
четко и явственно, как на ладони. Суша на южном горизонте рисовалась
отчетливее, чем когда бы то ни было, и казалась удивительно близкой.
- Янек! - заговорил во мне предприимчивый "я". - Ты обошел остров
вдоль и поперек, а там, на южной его оконечности, еще не был!
- Ну и что, что не был? - буркнул в ответ тот, второй, сдержанный. -
Мне хватало и другой работы!..
- Пора подумать о том, как вырваться из этого заточения! Прошло уже
три месяца! Не стану больше ждать. Завтра же иду на южный берег! Интересно
посмотреть...
- Нет, не пойдешь, тут еще дел много...
- Интересно с близкого расстояния посмотреть на ту землю...
- А костер?
- Что костер?
- Ты обязательно должен построить шалаш, чтобы укрыть костер от
дождя.
- Хорошо, я построю шалаш. Но потом сразу же отправлюсь на юг!
- Как хочешь...
Порой мне казалось, что эти наивные беседы с самим собой помогали мне
оставаться в здравом уме, не давая рассудку помутиться.
Костер горел перед пещерой, и дожди часто его гасили. На нескольких
высоких кольях, вбитых в землю вокруг костра, я устроил навес из больших
пальмовых листьев. Он был достаточно высок, чтобы я мог свободно под ним
ходить, и достаточно широк, чтобы ливни, хлеставшие сбоку, не загасили
огонь. Стены строить я не стал. Все это отняло у меня три дня.
На четвертый день утром я оставил попугаям и зайцам еды на два дня и
отправился на юг. Как обычно, за спиной я нес корзину с провизией, в руках
лук, стрелы и копье, а за поясом нож. Взял я и пистолет, а также горсть
высушенной трухи для разведения огня.
Насколько я мог установить со своего холма, остров имел примерно
овальную форму, с неровными берегами, изрезанными бухтами и заливчиками.
От моей пещеры на восточном берегу кратчайший путь на юг вел прямо через
остров, но этот путь в то же время был и самым трудным, так как пролегал
через сплошной кустарник. Поэтому я предпочел пойти кружным путем по
берегу моря. Здесь и легче идти, и не было риска заблудиться.
Вскоре я миновал место, где закопал труп капитана. В последнее время
отчаянная борьба за жизнь и всяческие испытания, выпавшие на мою долю,
заставили меня начисто забыть о его таинственной смерти. Теперь, проходя
мимо его могилы, я невольно опять вспомнил все обстоятельства и снова
задумался о загадочной ране.
Продолжая путь, я вскоре добрался до новой, дотоле незнакомой мне
местности. Тут росло много кокосовых пальм, особенно у берега, и я легко и
с удовольствием шел под зеленым шатром их листьев. С вершин свисали зрелые
плоды. Я смотрел на них с вожделением. Многие пальмы, поддавшись в свое
время напору вихрей, росли наклонно, и при случае можно было попробовать
взобраться на них обезьяньим способом, обхватывая ствол руками и босыми
ногами.
По утреннему холодку идти было легко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215