— От маленькой лжи пользы немного, а большая ложь может убить человека на месте. Но вы здесь еще не умеете обращаться с этим оружием.
Маурер пытался возражать, пытался даже приводить примеры из своей газетной практики, но Шефер прервал его:
— Вы гонитесь за какой-то пустенькой правдой. И тем самым лишаете человека фантазии, и он мельчает. Если уж не умеете врать напропалую, так лучше молчите.
Маурер нервно погладил подбородок. Много же знает этот молокосос! Ведь не кто иной, как Маурер, поставил на ноги свои газеты в основном с помощью сенсаций!
Но Шефер и слышать не хотел возражений.
— К чему вы, например, пишете об Эстонско-советском обществе? Его надо замалчивать. Ведь это рассадник красной заразы в чистом виде! Уж если и писать о нем, так только для того, чтобы компрометировать.
— Сами знаете, что это не так просто...
— Почему же? Кто вам запрещает скомпрометировать отдельных членов этого общества и очернить одного за другим его руководителей?
Маурер покачал головой.
— Нет, это не пройдет. Если мы открыто пригвоздим их к позорному столбу за то, что они красные, то создадим им еще большую рекламу.
— Почему непременно за это? Найдутся и другие поводы. Их надо усмирить по-иному, надо их так ошельмовать, чтоб они и головы поднять не смели. Почему вы не публикуете уничтожающих памфлетов и пасквилей? На что у медведя толстая шкура и густая шерсть, а и он теряет голову от пчелиных жал и, чтоб избавиться от них, начинает кататься по земле. А в результате? Ядовитые жала еще глубже вонзаются в тело. Заставьте же и людей вроде Кянда кататься по земле. Они станут посмешищем и сами уничтожат себя. Их авторитет и влияние тотчас упадут. А тираж ваших газет поднимется. Вы быстро найдете ахиллесову пяту у каждого. Ну, а не найдете, так тем легче будет ее выдумать. Иначе за что же вы платите жалованье своим газетным неграм?
— Вы говорите со мной, как с младенцем., — сказал Маурер и подумал, что нечего этому щенку учить старого пса, его газеты и раньше умели обливать помоями кого надо, сумеют и впредь. — Вы несколько опоздали со своим предложением, — соврал он Шеферу. — На днях в одной их моих газет появится целая серия ядовитых фельетонов под общим заголовком «Зверинец». Мы подумали и о профессоре Кянде. Его поведение для нас не новость. Напрасно вы меня, старую лису, учите...
Сразу же после обеда Маурер засеменил в редакцию своей либеральной газеты, чтоб дать там нужные указания.
А несколько дней спустя в газете «Кодумаа» появился пасквиль под заголовком «Петух на пеньке» . В нем аллегорически говорилось об одной домашней птице, о пернатом обольстителе, хвастливом, лживом плуте.
Что могло быть общего у профессора Кянда с этой птицей? Он прожил свою жизнь честно и не ухаживал за женщинами. И все же в пасквиле намекалось на сходство между Кяндом и Петухом на пеньке. Что же до карикатур, то они открыто на него указывали. Петух с большим гребнем вырыл проход под оградой из колючей проволоки и приглашал свою большую куриную семью перейти на другую сторону. На курах были белые студенческие шапочки. К большому пню прислонен был зонтик, тот предмет, с которым профессор Кянд никогда не расставался, разгуливая с ним в дождь и в вёдро, а на пне лежала всем знакомая широкополая шляпа профессора. В статье говорилось и об ученике Петуха на пеньке, о молодом петушке-задире, заклевавшем, насмерть одного старого петуха и посаженном за это в клетку. По-видимому, имелся в виду Риухкранд.
Когда преподаватель входил в аудиторию, студенты обычно приветствовали его шарканьем подошв. На этот раз ноги у слушателей профессора Кянда были словно парализованы. Необычная настороженная тишина, длившаяся всю лекцию, поразила его. Если б он присмотрелся, то заметил бы на лицах /девушек растерянность, а на лицах юношей усмешки. В комнате для преподавателей коллеги сторонились его и не заговаривали с ним. А в кафе, куда он зашел после лекции, все смотрели на него как-то отчужденно, словно на какое-то чудище. Многие, нагнувшись друг к другу, зашептались, не сводя с профессора глаз. Кянд сходил даже в гардероб, чтоб поглядеть на себя в большое зеркало и убедиться, что все в порядке: все пуговицы застегнуты, галстук на месте, лицо не запачкано. Он заказал кофе и для развлечения принялся решать кроссворд в свежем номере иллюстрированной газеты. У его стола появился Пийбер с газетой в руках и спросил, прочел ли уже профессор подвал.
— Я нахожу, что это вершина бесстыдства! — добавил он возмущенно.
Кянд бегло просмотрел статью и, недоумевая, спросил:
— Почему вершина бесстыдства? Вы думаете, что тут целят в меня? Пень, Петух на пеньке... Случайное совпадение — и больше ничего.
— Да, но присмотритесь к карикатурам!
Кянд весь покраснел, узнав свой зонтик, шляпу и даже трубку. Он принялся более внимательно читать пасквиль и нашел в нем описание некоторых своих черточек. Но правды во всем этом было не более, чем требовалось для убедительности лжи. Вначале профессор был сильно расстроен, но вскоре оправился и воскликнул:
— Обольститель и ловелас? Лгун? Плут? И это не кто иной, как я? Я? Кто же этому поверит?
— Но, как видите, многие все же верят. Если вы промолчите, они решат, что это вовсе не клевета, а сущая правда.
— Начнешь опровергать да оправдываться, так станешь еще большим посмешищем.
— Да, но вы учтите, что последует продолжение серии. Она ведь только началась. С самого начала нужно бы положить ей конец, — сказал Пийбер, видимо опасавшийся, что когда-нибудь очередь дойдет и до него. — Не могу понять, откуда у людей столько злобы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139