сказал он. — Поверьте, вы заслуживаете большего, чем думаете. Мне будет искренне жаль, если вы тут станете жертвой будущих событий... Этого не должно быть!
Когда Гитлер оккупирует Прибалтику, то Китсам в случае возможных недоразумений нужно будет лишь намекнуть на свое близкое знакомство с Шефером. У него самые лучшие связи. Представьте себе, недавно он виделся с самим зятем Геринга, которому передал привет от здешнего немецкого посла! Этот зять служит в финской авиации!
- Кстати, как живет профессор Кянд? Я слышал от господина Штейнгарта, что он совсем сбился с правильного пути.
Белла принялась рассказывать. Она выложила все, что знала, и даже сверх того. Не только о профессоре Кянде и его дочери, но и обо всех тех, с которыми Шефер познакомился однажды у Кяндов. По настоянию Шефера ей пришлось рассказывать обо всем этом очень обстоятельно.
- Почему это вас так интересует? - вдруг спросила Белла.
- Я, знаете ли, хочу написать роман о здешней жизни. Хочу дать правдивые портреты отдельных людей, которых встречал. Каждая деталь меня радует.
В то время как Шефер дружески болтал с Беллой, подбивая ее на сплетни о всех знакомых и незнакомых, Биллем спешил к генералу Эрмсону.
Ему даже не предложили сесть. Генерал собирался принять от него рапорт, стоя посреди комнаты. В присутствии этого дородного лысого человека смелость Китса улетучилась, и взгляд его, скользнув в сторону, остановился на оконных стеклах, на которых мороз нарисовал листья папоротника, звездочки и узоры.
- Ну, о чем же вам пишет мой мальчуган? Вам он, негодяй, пишет, а мне - нет.
- Я получил вести не от вашего сына, а о вашем сыне, - сказал Ките очень серьезным тоном.
- Плохие?
Ките промолчал. Взгляд его снова метнулся к окну.
С грохотом, от которого задрожали окна и стены, по улице проехал грузовик. Казалось, будто прошел танк.
- Понимаю, - произнес Эрмсон, тоже глядя в сторону. - Я старый солдат. Никогда не трусил. Говорите прямо. Он пал?
- Да, пал.
Это было не совсем то слово, ну да ладно.
На лице Эрмсона ничто не шевельнулось.
- Мне еще не сообщали об этом. Могу ли я вам верить? Расскажите: где, как, когда?
Эрмсон сел, предложив сесть и гостю.
Говорить ли все? После того как было произнесено слово «пал», стоит ли рассказывать о том, что сын генерала замерз спьяну? Нет, к чему эта прозаическая версия, если легенда возвышает и утешает?
- Ваш сын погиб геройской смертью! - патетически воскликнул Ките.
- Я знал это! — с чувством ответил генерал. - Так и следует умирать! Тогда есть смысл в жизни!
Ките пришпорил свою фантазию. Уно был ранен в стычке с отрядом вражеских разведчиков... Он остался один на снегу... Враги приблизились, решив, что он мертв. А Уно ? Истекая кровью, он хватает закоченевшей рукой гранату и швыряет ее в гущу врагов, а другой гранатой взрывает себя.,.
— Молодец, сынок, молодец! — растроганно восклицает генерал, словно видит перед собой сына живым. — Иначе ты и не мог поступить! Только так, только так, мой сын! Будь примером для других! А вы ступайте и тотчас напишите в газеты! Вы человек пишущий и знаете, как это сделать получше.
Ките пролепетал в ответ, что он не журналист и не газетчик, что, может быть, этим займется кто-нибудь другой.
— Что я слышу? Вы вдруг перестали владеть пером? Не можете описать подвиг, рядом с которым бледнеет все? Что это за разговор? Или вы красный?
— Боже упаси! Но вы сами понимаете, что в газете обо всем не напишешь... — попытался выкрутиться Ките, но Эрмсон так рассвирепел, так расфыркался, что гость стал поглядывать на дверь.
— Если от вас, жалких писак, не будет толку, — гремел генерал, — я сам напишу! Хотел бы я видеть, кто осмелится отвергнуть то, что я напишу! Я закажу сделать монумент из гранита... Прикажу высечь золотыми буквами рассказ о подвиге сына! Все вы трусы, трусы по сравнению с моим сыном!
Вернувшись домой, Ките уже не застал гостя: Шефер произвел на Беллу глубокое впечатление, она не могла нахвалиться им перед Виллемом. Он, конечно, не только писатель, он тут по каким-то важным заданиям. А какие у него связи, ого!
Взгляд Виллема упал на письмо Муйдре, лежавшее на столе.
— Ты прочла его?
— Прочла. А что?
— Не стоит распространять пьяные выдумки Муйдре. Стыдно ему отпускать швейковские шуточки по поводу своего погибшего друга! Уно Эрмсон пал героем. Генерал это тоже подтвердил,
— Кому я пойду рассказывать! - ответила Белла.
Гораздо большее впечатление, чем смерть Эрмсона, произвели на Китса другие новости Шефера. Итак, захват Прибалтики был делом ближайших дней. Шефер сказал, что Центральный фронт будет предоставлен заботам немцев. «Но относится ли Прибалтика, в особенности Эстония, к Центральному фронту?» - спросил себя Ките и, взяв атлас, принялся изучать карту. Ките начинал все больше сомневаться в подобном утверждении, тем более что разговоры об англичанах, наверно, не были пустой болтовней. А уж если англичане окажутся так близко от нас, то ясно, что у них возникнет к нам интерес.. Не следует забывать и того, что у нашего министра иностранных дел английская ориентация... Это ведь тоже кое-что значит...
Между Китсом и Беллой разгорелся довольно жаркий спор о том, кому суждено стать хозяином их страны. Биллем стоял за англичан, Белла защищала немцев. Англичанин флегматичен, утверждала Белла, от него вообще толку мало, то ли дело немец: стоит его увидеть, как ты уже покорена.
На следующий день Белла поспешила в кафе со своими большими новостями. Под секретом она пересказала знакомым дамам все содержание письма Муйдре, добавив для красоты кое-что выдуманное самой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139