— негодующе воскликнула Хилья. — И вообще, как вам не стыдно носить эти часы?
— Но я соскреб свастику. Если не верите, взгляните сами.
Он снял с раки часы и показал их Хилье. Та с презрением отвернулась.
— Даже и смотреть не хочу!
— Если б я не напомнил ему об этом, он, может, и не смягчился бы.
— Какое мне дело, смягчился он или нет?
— Но после этого разговор у нас пошел совсем по-другому. Он позвонил отцу и попросил — вы только подумайте, попросил! — чтоб отец исправил его ошибку. И видите, вот результат.
Хилью обуревали разные чувства: радость по поводу возвращенного векселя, благодарность к Эспе и в то же время недовольство его поведением. А после того, что рассказал Эспе, ко всему этому присоединился и гнев.
— Порядочно мы еще беседовали. Он долго уговаривал меня, чтобы я поехал вместе с ним. Все-таки снайпер... Такие, мол, там желанные гости. К тому же и платят хорошо.
— А вы?
— И не подумаю ехать.
— Не хватало еще, чтоб вы поехали! — выпалила Хилья с таким ожесточением, что Эспе удивился. — Знаете, если бы я получила деньги, я бы купила вам новые часы. А эти выбросила бы в реку или уничтожила, чтоб и духу от них не осталось.
Эспе спрятал часы в карман и виновато посмотрел на Хилью.
Ее недовольство постепенно улеглось. Уже более дружелюбно она сказала:
— Как я за вас беспокоилась! Мне сказали, что вы больны. Я разыскивала вас повсюду. Даже домой к вам заходила.
— Вы приходили ко мне?
— Да, но вас не было. До чего же вы меня напугали! Я уж боялась, что вы в больнице...
— Но, может, вы и теперь, когда я здоров, зайдете ко
мне?
— Если примете... Но я приду не одна.
Хилья объяснила ему, какой помощи она и Рут ждут от него, и спросила, согласен ли он помочь.
— Пожалуйста. Буду ждать вас! — радостно ответил Эспе.
Но подготовиться к приему гостей оказалось не так просто, потому что следовало сперва навести порядок в неустроенном холостяцком жилье. Пришлось купить два стула, нельзя же сажать гостей на кровать. И голую лампочку, свисающую на шнуре с потолка, пришлось прикрыть уютным абажуром. Надо было разжиться и чем-либо съестным — шоколадом, конфетами, печеньем, каким-нибудь напитком. Следовало и основательно расчистить стол у окна, заваленный всевозможным хламом: от клещей и напильников, радиочастей и электроприборов до горбушки хлеба с огрызком колбасы. Техника была страстью Эспе. Он всегда приходил на выручку, когда в доме гас свет, отказывал примус, пропадали ключи или заедал замок. Он с удовольствием поступил бы работать в какую-нибудь механическую мастерскую, но в банке больше платили и после службы оставалось свободное время для вечерней школы, в которой он учился.
Наконец долгожданные гости появились. И как раз в тот день, когда в комнате было отчаянно холодно.
В тот год зима выдалась суровая, и стены совсем не держали тепла. Но гостям, по-видимому, очень понравилось топить печь, они сразу почувствовали себя по-домашнему, и сам Эспе быстро справился со своим смущением.
— Настоящая механическая мастерская! — сказала Рут, разглядывая стол. — Вам надо учиться на инженера! Да вы и часовщик! — добавила она, заметив на столе колесики разобранных часов.
Эспе махнул рукой.
— Не так-то просто стать инженером!
Он принялся демонстрировать перед гостьями самодельный приемник и объяснять его схему, хотя девушки ничего не понимали в этом. Из аппарата вырывалась то музыка, то речь, то свист и хрипы. Эспе вертел ручки, настраивал, прислушивался и давал объяснения, пока не заметил, что подруги его уже не слушают, а, перелистывая книгу, ждут, когда он закончит свою лекцию.
Рут начала громко читать:
— «Как закальалас сталь...»
Хилья, сев рядом с ней, следила за каждым словом. Эспе, встав у девушек за спиной, смотрел через их плечи в книгу.
— «Закалялась»! — поправил он.
С произношением не ладилось, ударения, словно назло, попадали не на свое место, и язык все время спотыкался, но вскоре на произношение перестали обращать внимание — всех начало увлекать содержание книги. Наконец Эспе сам взялся за книгу и, читая вслух, пытался тут же переводить каждую фразу. Получалось не так гладко, как он думал. В конце концов все устали, и Эспе предложил гостям угощение.
— Неужели мы уже столько здесь просидели? — удивилась Рут, когда кремлевские куранты пробили полночь и послышались звуки «Интернационала».
Эспе захотелось сверить свои часы, но на руке их не оказалось. Взгляд его упал на стол, потом на печку. Он схватил со стола какие-то вещички и бросил в огонь. Затем словно ни в чем не бывало подошел к приемнику и начал ловить танцевальную музыку.
— Что это вы бросили в печку? — вдруг спросила Хилья.
— Я?.. Да так... мусор... — немного виновато и в то же время с облегчением пробормотал Эспе.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Едва профессор Кянд получил в окошке кассы свое месячное жалованье и вышел в коридор, как его остановила библиотекарша Вахер, державшая в руках какие-то листки. Заискивающе глядя на профессора своими круглыми глазами, эта барышня сказала тихонько:
— Простите, господин профессор, но каждый пожертвовал немного из своего жалованья... Надеюсь, и вы?
Кянд уже привык к тому, что по двадцатым числам перед ним всегда возникали люди, нуждавшиеся в деньгах. Они осаждали его на улице и в кафе, даже звонили у двери его квартиры. Кому было нечем заплатить за учение, у кого опротестовывали вексель, у кого описывали дома вещи, а кому надо было взять из заклада пальто. Профессор не был скуп, когда в кармане имелись деньги, ему трудно было отказать кому-либо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139