— заворчала мать, ставя на стол чайник. — А что у тебя в руке? Откуда это? А ты сказала тете спасибо?
Хозяйка дома вглядывалась в гостью и в конце концов заявила, что между сестрой и братом мало сходства.
— Вполне возможно, — ответила Рут, краснея. — Говорят, что я больше в отца, а он в мать.
— Ну, тогда у вас обоих будет очень счастливая жизнь. Не то что у моей девочки.
Она погладила по голове Майю, которая ухватилась за ее фартук, и продолжала:
— Что поделаешь, если она, ну, прямо вылитая мать. Но другой раз смотришь и удивляешься, до чего вспыльчивая. Совсем как отец. Вы, конечно, устали после дальней дороги. Ложитесь на братнину кровать, отдохните. Кто знает, когда он придет. Я постелю ему на стульях.
Рут растерялась. О таких вещах она не думала. Но, в конце концов, не может же она бодрствовать все три дня, которые намерена провести здесь.
Когда хозяйка кончила хлопотать и покинула комнату, Рут, не зная, чем заняться, присела на кровать. Неужели сердце Пауля и впрямь такое бесчувственное, что ничего ему не подсказывает?
Рут осматривается. Мало находит она здесь такого, что говорило бы о пребывании Пауля... Разве что этот стол с книгами и с карточкой Рут... Все тут какое-то чужое — и комод, заставленный всякими вещицами, и стеклянные вазы с засушенной полевицей, и красующиеся на стенах картинки из модных журналов... В комнате чувствуется запах капусты, проникающий из кухни, и паленой шерстяной материи. Рут распахивает форточку. В помещение врывается свежий воздух и доносятся приближающиеся голоса. Не Пауль ли? Нет, это не его голос. Становится зябко, и Рут снова закрывает форточку.
Где Пауль? Не поднимает ли он сейчас бокал в честь Нового года? А Рут, заранее радовавшаяся тому, что они будут встречать Новый год вдвоем, должна сидеть тут одна... Нет, она никого не станет упрекать за это. Это было бы смешно, мелочно. Откуда Паулю было знать, что Рут готовит ему такой сюрприз? Пусть же он веселится, сколько душе угодно!
Только теперь Рут замечает на столике, поставленном в ногах кровати, крохотную елочку с разноцветными свечами. Она зажигает две из них, гасит лампу и, растянувшись на кровати, накидывает на себя пальто.
Время тянется ужасно медленно.
Наконец глаза устают смотреть, не отрываясь, на горящие свечи и смыкаются. Рут просыпается только в тот момент, когда кто-то пытается отпереть наружную дверь. Пауль? Да, это он! Наконец-то!
В комнате темно. В груди стучит, словно в кузнице, но Рут притворяется спящей и, затаив дыхание, замирает.
Дверь открывается. Сейчас, сейчас...
— Один момент, я мигом зажгу лампу! — слышит Рут.
Пауль не один! С ним кто-то еще. И это женщина. Рут
приоткрывает глаза и, когда Пауль чиркает спичкой, видит курносое лицо, белое и круглое... Рут лежит неподвижно, как бездыханная.
— У вас тут кто-то спит? - слышит она шепот.
- Кто? Где?
Рут не шевелится.
- О, гостья! - раздается приглушенный голос Пауля.
— Тогда я не буду мешать вам. Приду в другой раз.
— Ну что ж, ладно, как угодно...
Когда Пауль выходит проводить спутницу, Рут, вздохнув от глубины души, потягивается и разжимает руку, сжавшуюся в кулак, но когда Пауль возвращается, она уже снова лежит в прежней позе, закрыв глаза и подложив под щеку ладонь. Пауль подходит к кровати и тихо, еле слышным шепотом произносит:
— Рут!
Никакого ответа. Рут крепко спит.
Пауль окликает ее еще раз.
Гнев и любовь борются в душе Рут. Как же ей хочется броситься на шею к Паулю, приласкать его и, забыв обо всем, полностью отдаться чувству радости! Но нет, упрямство берет верх. Почему Пауль окликает ее тихим шепотом? Он должен был закричать, встряхнуть ее, сжать в объятиях, чтоб необузданный порыв разом развеял ее ревность, гнев, упрямство! Но нет, сон Рут для Пауля важнее, чем бурная радость встречи. Что ж, пусть так!
Пауль садится на свою постель, устроенную из стульев. Он сидит неподвижно, не сводя глаз с кровати, а потом гасит огонь. Слышно, как он, стараясь не шуметь, снимает ботинки, вешает на спинку стула пиджак и натягивает на себя одеяло. Затем в комнате воцаряется тишина. Дыхание обоих не слышно. Так проходит одна минута за другой, проходит, может быть, с четверть, а то и с полчаса. Из норки под комодом вылезает маленькая мышка и, шмыгнув к чемодану, начинает шуршать бумагой, норовя добраться до вкусно пахнущих бутербродов с ветчиной.
Пауль толкает ногой стул.
— Кшш!
— Пускай поест! - вырывается у Рут.
— Рут, ты!
Пауль вскакивает и в один прыжок оказывается рядом с ней.
— Ты, Пауль!
Вмиг все перегородки разрушены, все упрямство и все обиды забыты.
После долгого-долгого месяца разлуки так бесконечно много надо рассказать друг другу. Ласки и шутки чередуются с серьезными разговорами. Рут все больше подмывает спросить, кто эта курносенькая женщина, с которой Пауль пришел домой, но нет, допытываться она не станет, а подождет, не расскажет ли Пауль сам об этом. Но Паулю не хочется портить Рут настроение, он думает, вернее — хочет думать, что Рут крепко спала.
— Так ты, значит, ничего не слышала, когда я вернулся?
— Наверно, в то время мне что-нибудь снилось, — со смехом отвечает Рут.
Однако Пауль должен все рассказать, чтоб успокоиться. Он начинает издалека, со своего товарища по семинарии Ласна, у которого он несколько раз бывал и где познакомился со здешними жителями, в том числе и с одной женщиной, возбудившей у него серьезные подозрения в том, что ей поручено следить за ним. Эта женщина всегда старается быть рядом с ним и крайне любопытна. Она хочет, чтобы Пауль отдал ей на хранение все свои компрометирующие бумаги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139