Раутам был недоволен всем — и организацией демонстрации, и новым правительством. Принятые на митинге решения казались ему чересчур умеренными, под ними, по его мнению, мог подписаться любой буржуй. И чего еще дожидаются, почему не отбирают оружие у полиции, армии, кайтселийта? Почему не захватили сразу важнейшие стратегические пункты? Почему не провозгласили советскую власть? Что это за революция, когда нет ни единой жертвы? Блеф, больше ничего!
Пауль не мог удержаться, чтобы не вмешаться в разговор.
Революция не какой-нибудь ураган, который в один час все переворачивает вверх ногами. Нынешним переворотом руководят не какие-либо сорвиголовы. Нет, каждый шаг обдуман и взвешен, а мчаться вперед, не закрепляя тылы, означало бы верное поражение. Трудящимся прежде всего нужно организовать себя.
Чувствуя, что находится на боевом посту, где нужно до последней возможности защищать свои правильные взгляды, Пауль спорил горячо, не обращая внимания на острый язык Раутама.
Выходя из кафе, он вспомнил, что Таммемяги и раньше несколько скептически относился к Раутаму. Таммемяги оказался прав: Раутам легко может увлечься левой фразой.
Направляясь домой, Пауль встретил Таммемяги и Милиствера. Первый только что прибыл из столицы и уже знал, как здесь развернулись события. Пауль пригласил обоих к себе, тем более что Михкель теперь вернулся и он не прочь был после долгого времени увидеться со своим другом.
— Не помешаю ли я? — спросил Милиствер. — Может быть, вам хочется остаться одним, побыть в своей среде?
Сам он ничего не .имел против, чтобы после этого дня, богатого событиями, провести вечер с друзьями.
Радость свидания была, конечно, велика. Михкель по очереди обнял всех троих так крепко, что чуть не задушил.
— Послушай-ка, старина, — пошутил Таммемяги, ощутив запах водки, шедший от Михкеля, — ты Все еще не бросил старых привычек. Йюхаю, нюхаю и никак не пойму — Михкель это или «зеленый змий»?
— Но день-то сегодня какой!.. Если и сегодня нельзя пропустить рюмочку, то я уж не знаю...
Михкель велел Хилье подать на стол все, что только найдется в доме. Та вопросительно поглядела на дядю. Дома почти ничего и не было.
— Ну так вылей на сковородку пару-другую яичек. Вино у меня найдется,
Но яиц тоже не было: вместе с Минной и ее курами пропали и яйца. Но. Хилья не посмела сказать об этом дяде, а ушла, чтобы раздобыть у лавочника с черного хода яйца.
Пока она возилась на кухне, остальные общими силами принялись накрывать стол. Пауль отыскал тарелки и стаканы, Михкель нарезал хлеб, а Таммемяги накромсал колбасы. Только Милиствер стоял поодаль, не зная, за что взяться.
— Ты что смотришь, буржуй! — сказал Таммемяги. — Берись и ты за дело. Не порть настроения холостяцкой компании! Или тебя так избаловали твои две хозяйки, что ты теперь и пальцем двинуть не желаешь?
Намек Таммемяги на Асту, недавно окончательно переселившуюся к Милистверу, не понравился тому, так как напомнил ему о домашних распрях между Анной и Астой, пытавшейся забрать в свои руки власть в доме.
— Две хозяйки? — ответил Милиствер. — Две хозяйки в одном доме — это хуже, чем ни одной!
— Ну, значит, ты сам должен соображать! Не бутылку и пробочник.
Милиствер поковырял пробку, та рассыпалась.
— Эх, даже с этим не справляешься! Давай сюда! — добродушно подтрунивал над ним Таммемяги.
Когда все уже досыта наговорились о дневных событиях, Милиствер воскликнул:
— Странное дело! Хотите — верьте, хотите — нет, но сегодня все мои больные почувствовали себя значительно здоровее ! Один тяжело больной ревматик даже костыли отбросил!
— Это еще ничего, - заметил Михкель. — Случаются и более удивительные вещи...
Он замолк, выпил рюмку водки, вытер рукой рот и сказал:
— Бывает, что возвращается человек издалека — и что он видит? Жена сбежала. Человек приходит в ярость и готов все разнести в щепы. А потом уходит на митинг — и что бы вы думали? Все как рукой сняло! Дурного настроения как не бывало! А ведь душевная боль тоже не шутки, она грызет человека подчас не хуже ревматизма...
Михкель снял пиджак и закатал рукава. Он был действительно в превосходном настроении.
Таммемяги боролся с усталостью: сказались хлопоты и бессонные ночи последнего времени. Слушая рассуждения Пауля, он с отеческой нежностью глядел на него и думал: как он еще молод, сколько в нем жизни и сил, а вместе с тем и рассудительности! Пауль от души радовался успеху сегодняшней демонстрации, но вместе с тем не забывал и дальнейших дел. Завтра предстояли новые собрания, и он соображал вслух, как лучше их организовать.
Милиствер не мог спокойно усидеть на месте. Он быстро шагал по комнате, возбужденно рассказывая о чем-то Михкелю, потом остановился перед Паулем и принялся упрекать его. Как можно сейчас рассуждать так трезво! Завтрашний день? Кто наблюдал сегодня воодушевление народа, почувствовал его силу, тому нечего беспокоиться о завтрашнем дне.
— С одним воодушевлением далеко не уедешь, товарищ Милиствер! — тоном опытного политика возразил Пауль.
-Не забудь, нам еще предстоят сражения, — добавил Таммемяги.
— Какие к черту сражения после сегодняшнего дня?
— Вот именно после сегодняшнего дня! Неужели ты думаешь, что враг уже сложил оружие? Этого врага никто теперь не испугается! вставил Михкель. — Пусть-ка попробует высунуть нос!
— Пугаться его, конечно, нечего, но нужно быть готовым к отпору! - заметил Пауль, взглядом ища поддержку у Таммемяги.
Михкель взял бутылку, чтобы налить вина, но бутьшка оказалась пустой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139