«Странно, — подумал он, — только что все были настроены дружелюбно, а теперь ты для одних консерватор, а для других почти коммунист. Какими односторонними бывают люди!»
Он с огорчением сказал об этом Раутаму. Но тот ответил:
— А в чем твоя разносторонность? В том, чтоб держаться между молотом и наковальней? Нечего сказать, прибежище!
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Рабочее культурно-просветительное общество в ту осень с особым подъемом начало свою деятельность. В Рабочем доме регулярно читались лекции и доклады, и количество слушателей все возрастало. Кроме того, здесь работали хоровой и сценический кружки, а также кружок чтения вслух. На всякий случай были зарегистрированы еще два общества, которые тотчас же приступили бы к работе, если бы Рабочее культурно-просветительное общество было закрыто.
Лекции читались на самые разнообразные темы: о кооперации, о солнечной системе, о возникновении жизни на земле, об искусстве. Круглый Сыр, как окрестили рабочие лысого полицейского надзирателя, всегда сидел среди слушателей и время от времени записывал что-то в свою записную книжку. Заметив это, оратор тотчас же медленно, отчетливо повторял фразу, чтобы тот чего-нибудь не напутал. Лекторы старались самые невинные темы трактовать так, чтобы коснуться злободневных вопросов. Так, например, говоря о солнце, лектор не забывал сказать о том, что в иные окна это светило заглядывает постоянно, а в иные — никогда. В таких случаях в зале возникало оживление и слушатели с усмешкой поглядывали на представителя полиции. Иногда для выступлений приглашали известных деятелей науки и просвещения, чьи доклады казались Круглому Сыру настолько благонадежными, что он позволял себе подремать. На подобных собраниях важную роль играли выступления слушателей. Выступления готовились заранее в марксистском духе.
Вскоре власти поняли, что лекции в Рабочем доме далеко не так невинны, как могло показаться, и получать разрешения стало труднее. Полиция все время напоминала, что при малейшем проступке общество будет закрыто. Но это никого не пугало.
Как-то Пауль отправился в полицию за разрешением на очередную лекцию.
После часа ожидания его наконец провели в кабинет комиссара политической полиции.
За письменным столом сидел человек с выбритой до синевы головой. Из-под густых черных бровей в Пауля впился пронизывающий взгляд. Большая волосатая рука лежала на раскрытой странице энциклопедии, где было отмечено загадочное слово «диалектика». Комиссару никогда еще не доводилось слышать это слово, но он вовсе не желал оставаться в дураках. Поэтому он приказал принести эту библию, этот кладезь премудрости, сообщавший: «Диалектика — искусство спора, развитие мыслей о самом мышлении». Почесав в затылке, комиссар уставился в окно на голые сучья вяза, что, впрочем, ни капельки не облегчило работу его мысли.
«Диалектика состоит в том, — продолжал он чтение,—что мышление вступает в противоречие с самим собой и преодолевает это противоречие через отрицание». Гм, что это должно означать? Мышление вступает в противоречие с собой?.. Дурак, конечно, кто вступает в противоречие с собой... Для чего они хотят прочесть лекцию об этом? И... преодолеть? Что преодолеть? Через отрицание? Что они, черт побери, собираются отрицать? Ага, ага, противоречия! Не плохо. Ясно, что противоречия нужно отрицать. Всюду должно царствовать единодушие, гармония.
Все завертелось у комиссара в голове, и ему показалось, будто завертелась сама его бритая голова.
— Вы из Рабочего культурно-просветительного общества! И хотите устроить лекцию об этой самой, ну... — он заглянул в бумажку, — диалектике? Так, так. Но почему именно о диалектике, а? Неужели у вас не нашлось ничего лучшего? Почему бы, например, не прочитать лекцию о кроликах? Я имею в .виду — о разведении кроликов. Это гораздо полезнее. Вы знаете, чего пожелал один французский король своему народу? Чтобы каждый гражданин имел на обед курицу. А у нас курицу заменит кролик. Это вкусно, а из шкурок можно шить ушанки. Кроликов легко разводить. А рабочие ленятся. Нужно бы научить их, объяснить, что и как. Так. А диалектика? Разве она кого-нибудь накормит? Это, знаете ли, для профессоров. Чего вы зря возитесь с ней! Только головы морочите рабочим. Выйдут, знаете, утром на работу, а головы гудят. Махнут рукой на ваше культурно-просветительное общество, а заодно и на всю культуру. «Скучная материя», — подумают. А как можно без культуры? Нет, культура должна существовать! Для всех, а не только для профессоров. Этого желает и наше правительство. Так что... Ну? Остаетесь при своем? Настаиваете?
— Значит, вы отказываете нам в разрешении? — спросил Пауль.
— Захочу — откажу, захочу — дам. Ваша диалектика? Да... О самом мышлении... О развитии мышления? В конце концов, можно, пожалуй, а? Господь с вами, валяйте! Но своему оратору скажите... Кто читает лекцию? Ага, доктор Милиствер. Этот врач больничной кассы? Скажите ему, чтобы он поменьше говорил об этих самых противоречиях. К чему, если диалектика их отрицает? Не правда ли? И поменьше о самом отрицании. Побольше позитивного! С одним отрицанием далеко не уедешь. Так что потрудитесь обойтись без противоречий и отрицания! Я пришлю на лекцию своего представителя. Учтите. Понимаете?
Он взял из стаканчика толстый синий карандаш и на уголке заявления написал: «Разрешаю». Начальная буква подписи была огромной, а росчерк напоминал щелкающий бич.
Когда Пауль в приподнятом настроении отправился к Милистверу, чтобы сообщить ему приятную новость, тот, против ожидания не выказал особой радости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139