..
— Больше вы ничего и не умеете, как клянчить у меня прибавки. Точно нищие. Точно пиявки, хотите высосать всю мою кровь. Скоро вы начнете требовать домов отдыха, санаториев, курортов - так, что ли? По ту сторону колючей проволоки вам ведь напевают эти песенки о райском житье. Благодарить должны меня, благодарить за то, что я даю вам работу и хлеб. Но этого вы не умеете, ведь вы невоспитанные мужланы, лентяи, жаднюги, от злости вы просто лопнуть готовы, стыда у вас и в помине нет.
— Но не я же... - повторил Воореп. - Я же сказал, что другие...
— Ах, все вы одинаковые проходимцы. Вы только вид умеете делать, а на хозяйское добро вы так же падки, как и другие.
Тут Воореп осмелился возразить:
— Меня, господин Винналь, вы все же должны знать. Да, если нужно, я иногда выступаю в защиту других, но из-за этого нельзя меня смешивать с ними. Я не большевик, это вам должно быть известно. Но я не могу видеть, как обижают кого-либо, будь то рабочие или хозяин. Скажем, если случится, что вы не совсем справедливы к рабочим, тогда я не побоюсь... напомнить вам об этом.
— Ах, так я несправедлив? Я, по-вашему, последний жулик? И это вы говорите мне в лицо?
— Я только сказал: если случится... — еще смелее начал возражать Воореп и с краешка стула подвинулся на середину. — Скажите сами: к чему это Приведет, если всюду начнем раздувать вражду? Не к классовой ли борьбе? Вы этого добиваетесь? Нужно ли нам это? Мир, гражданский мир должен воцариться у нас, тем более теперь, когда...
— Вот как, гражданский мир? Хорошенький гражданский мир, когда вы там все время бунтуете. А эта ваша делегация пусть отправляется к собаке под хвост.
— Как вам угодно, господин Винналь. Но я бы посоветовал выслушать ее. Если вы не сможете ублаготворить их, ну, тогда другое дело. Но они все же выскажут то, что у них на сердце, и на некоторое время перестанут ворчать, будут дожидаться. А вы получите ясную картину и будете знать, что предпринять...
— Нечего учить меня. Сам знаю, что делать.
Оба замолчали.
— Ну что ж, мне тогда больше нечего... — промямлил- Воореп и встал.
— Куда же вы так скоро? — немного любезнее спросил Винналь.
Неумно было бы отпускать без угощения своего верного слугу. Может еще пригодиться. К тому же от праздника много всего осталось. Винналь позвал экономку и приказал ей устроить в столовой легкую закуску для гостя. Воореп, правда, отказывался, но хозяйское гостеприимство было таким настойчивым, что пришлось покориться.
— Что я за сквалыга, если отпущу вас без угощения! Как можно!
В этот момент позвонили. Горничная доложила, что трое мужчин желают поговорить с хозяином.
— Это они! — побледнев, прошептал Воореп. Глаза его забегали по зале, будто ища, где бы спрятаться.
— Ступайте в столовую! — пришел на помощь хозяин. — А вы, — обратился он к горничной, — отошлите этих людей, пусть придут в другой раз, а сегодня, скажите, хозяин занят.
В передней ждали трое: Саар, Вардья и Риухкранд.
С приходом Таммемяги оживилась деятельность городской подпольной партийной организации, и Саар также стал активнее. Его слово имело вес, авторитет его среди рабочих быстро вырос, и они даже избрали его своим старостой. Вардья пользовался не меньшим уважением, чем Саар. Когда нужно было отстаивать интересы рабочих, он был неуступчив и упрям, хотя обычно отличался добродушием. Все знали, как тяжело ему живется со своей большой семьей, но никто не видел его в дурном настроении. Кому бы пришло в голову, что этот добродушный старик
хранит на фабричном складе за канализационными трубами и железными плитами запрещенную литературу и секретные документы? В помощь к этим двум товарищам местный совет профсоюзов прислал Пауля Риухкранда.
Делегация и не подумала уходить. Послали сказать хозяину, что будут ждать хоть до завтрашнего утра.
Относя свое пальто на вешалку, Вардья увидел там знакомую куртку с заячьим воротником и меховую шапку.
- Узнаешь? — спросил он Михкеля.
- Ишь ты, и эта шкура здесь!
- Пришел, верно, жаловаться папочке на то, что ему штанишки обмочили, - засмеялся Вардья, напоминая, что произошло в субботу, когда с Воорепом сыграли шутку, облили водой при умывании. Не кто иной, как Саар, схватил его своими ручищами и задержал под насосом.
Недолго пришлось делегации дожидаться. Убедившись, что от рабочих не отделаться, хозяин любезно пригласил посетителей войти. «Уж я сумею смазать и раскрутить эти ржавые гайки, - подумал он. - На Воорепа можно и покричать, а для этих приходится надевать шелковые перчатки».
Он включил в зале полный свет — зажег и люстру, и все бра. Торжественное освещение, ковер, покрывающий весь пол, обтянутые шелком изящные стулья, лавры в кадках — все это должно произвести впечатление. И делегаты сперва и впрямь смутились — не знали, куда ступить, где стать.
- Двоих из вас я знаю, - сказал Винналь, обращаясь к своим рабочим, — но младшего... как будто не помню.
- Риухкранд, от профессиональных союзов, - коротко отрекомендовался молодой человек, доселе стоявший в отдалении.
- Вот как, от профсоюзов?.. Риухкранд?
Винналь с трудом подавил досаду при слове «профсоюз».
- Фамилия эта мне знакома, - продолжал он. - У меня в конторе служит девушка с такой фамилией.
- Это моя сестра, - сказал Пауль.
На этом интерес к Риухкранду был исчерпан. Поближе к столу, где сидели другие, хозяин его не пригласил, а указал на стул, стоявший поодаль.
- Мы пришли... — начал Саар.
- Да-да, я знаю, это прекрасно, что вы пришли, - прервал его Винналь. - Знаете, дорогие мои, вы попали ко мне под конец праздника по случаю моего дня рождения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139