Вспыхнула одна из тех частых ссор между отцом и сыном, когда оба бросали друг другу в лицо все, что приходило в голову.
- Ты что за барин? - кричал сын отцу. Выскочка ты глупый, больше ничего. Рабская кровь у тебя в жилах. И весишь ты ровно столько, сколько весит твоя мошна. Отними ее, что останется? Пустая оболочка? А вот я!..
И сын с пеной у рта принялся бахвалиться и превозносить себя.
Отец терпеть не мог, когда сын так задирал нос.
- Если бы я был так же груб с людьми, как ты, чего бы я добился? Ничего. А теперь смотри... Такого, как я, с огнем не сыщешь. Хоть школьной премудрости я и не набрался, но умнее, чем другой с университетским образованием. Умею обходиться с людьми. На свой любезный манер я из каждого выжму все до последнего. А ты? Что ты такое? Дармоед, кутила, мастер только в горло вцепиться каждому!
- Говори, говори что хочешь, но не оскорбляй честь моего мундира. Ты трясешься над своим имуществом, но знай: в этом мундире я спасу и отечество, и твое имущество...
- Хватит бахвалиться! Вот еще спаситель имущества нашелся! Лучше скажи — что за дела завелись у тебя с Мутли? Весь город смеется и злорадствует надо мной. Хорош спаситель имущества!
- А что, если я полажу с Мутли? - спокойно спросил молодой Винналь, закуривая папиросу.
Вплотную подступив к сыну, старик злобно взглянул на него.
— Если ты, парень, опозоришь имя Винналя, то... то... я тут же пристукну тебя, как щенка! Для тебя, как видно, ничто не свято! Ни имущество, ни деньги! Нет у тебя почтения ни к родному отцу, ни к другим людям! Подумай, как ты в мой день рождения обошелся с посторонней женщиной!
— С какой женщиной? С этой девкой из бара? С Астой? — Фердинанд расхохотался. — Тебе ее жалко стало, да? И к чему ты вообще позвал сюда эту девчонку? Хотелось, наверно, показать другим: глядите, мол, я еще мужчина хоть куда! Видел я, как она тут хвостом вертела. Ну, я ей и указал ее место, пусть не разыгрывает здесь королеву красоты.
Винналь вдруг умолк и, как пустой мешок, свалился на стул. Он почувствовал смертельную усталость. Когда сын подал ему воды и старик снова обрел дар речи, он принялся плакаться: никто его не понимает, семьи у него нет - жена, та давно умерла, дочь избегает отца с тех пор, как вышла замуж и не сразу получила данное, а сын, тот только и делает, что лается с ним, точно собака с чужого двора.
Эти сетования подействовали: Фердинанд сделался более сдержанным. Он упрекнул отца лишь в том, что тот слишком мягок с рабочими и легко уступает им. Придись ему, он бы показал, как нужно выдубить шкуры этим бунтовщикам. Навытяжку должны они стоять перед ним, как солдаты перед офицером, и открывать рот лишь для того, чтобы гаркнуть: «Так точно!» А то они совсем обнаглели. Во всем виноваты советские базы...
— Но я тебе говорю, старина, дни этих баз сочтены. Не забудь, перед тобой стоит начальник кайтселийта, и уж он свое слово сдержит... Эти гадючьи гнезда будут молниеносно ликвидированы в один прекрасный день. И тогда посмотрим...
Старый Винналь встрепенулся.
— Так-так-так! Это бы чертовски хорошо, но... Кто с этим справится?
— Ты думаешь мы не справимся с их картонными танками? Мы? Пустяки! Честное слово, полдня, не больше..
— Зря голову в огонь совать тоже не стоит.
— Не учи военного человека. Обдумали мы уже все это. К Эрмсону в деревню мы ездили не только кутить. Только тссс! Смотри, не болтай об этом!
Винналь с умилением поглядел на сына. Чертов парень этот Ферди!
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Уходя от Винналя, Саар кипел гневом. Не обращая внимания на валивший сверху мокрый снег, ругаясь про себя, он первым поспешил к воротам.
Пауль тоже выглядел угрюмо. Как охотно он надавал бы пощечин молодому Винналю. Подняв воротник пальто, нахлобучив кепку, он размашисто шагал позади Михкеля.
Вардье, уже обретшему вновь душевное спокойствие, захотелось ободрить расстроенных товарищей. Экая, подумаешь, важность, есть из-за чего огорчаться! От Винналя и нельзя было ждать чего-либо лучшего. Ускорив шаг, Вардья нагнал остальных и, притронувшись к руке Пауля, остановил его у самых ворот.
— Вот погляди! - сказал он, указывая на позолоченные инициалы на воротах. — Ведь это мои инициалы! А. В. — Ааду Вардья. Не так, скажешь? Как думаешь, не перебраться ли мне сюда со всей своей семейкой? Домик недурен, места хватит...
Пауль угрюмо усмехнулся. Он хорошо знал, в какой жалкой квартире жил Вардья. В сущности это была не квартира, а одна-единственная комната в дворницкой, перестроенной из сарая. Каждого, кто входил -в эту комнату, обдавало запахом сырости, жареного лука и детских пеленок. Пауль вспомнил ребятишек, шумливой стайкой окружавших возвращавшегося домой отца, словно голодные птенцы с разинутыми клювами. И им на самом деле кое-что перепадало — кому конфета, кому пряник, кому булка. Вардья умел забавлять ребят и, несмотря на свою тяжелую жизнь, ухитрялся всегда оставаться веселым. Он не любил говорить о своих заботах и горестях, зато уделял много внимания чужим делам. Его готовность постоять за товарищей, его непоколебимая вера в победу трудящихся, не покидавшая его даже в самые трудные времена, поддерживала бодрость в каждом, кто имел с ним дело.
Пройдя несколько шагов рядом с Паулем, Вардья тоже умолк. Видно, и его тревожило что-то, о чем Пауль не догадывался, да и не стал расспрашивать.
Промокнув насквозь, они наконец дошли до Рабочего дома, где их дожидались Таммемяги и Кыйв, председатель местного совета профсоюзов.
— Ну как? — угрюмо спросил Кыйв.
— Отлично! — с веселой улыбкой ответил Вардья. — Чем только нас не потчевали — вином, пивом, даже икрой и копченым угрем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139