Празднование юбилея началось с большой помпой. Гости собрались в гостиной, где сам юбиляр восседал между двумя лавровыми деревьями на кресле, убранном хризантемами. Пробст , в таларе до пят, с белым галстуком, с массивным серебряным крестом на круглом животе, елейно провозгласил первые слова хорала:
- «Восхвалим ныне господа, всесильного властелина».
«Так-так, - пронеслось в голове юбиляра, — это не
иначе, как про меня самого...»
В соседней комнате заиграл духовой оркестр кавалерийской дивизии. Хорал загремел так мощно, что задребезжали оконные стекла, дрожь пронизала серда и голоса поющих стали еле слышны.
Винналь со смиренным достоинством слушал проповедь пробста, время от времени осушая влагу, выступавшую за его золотыми очками. Пробст принялся восхвалять добродетельную, самоотверженную, богоугодную жизнь юбиляра. Он с благодарностью упомянул и о тех, кто помог юбиляру подняться, кто поддерживал его, начиная с простых рабочих в деревне и городе и кончая небесным отцом.
Винналь громко вздохнул. Да, конечно, отчего не поблагодарить рабочих, но и им не мешало бы поблагодарить своего кормильца! Где их поздравительные телеграммы? От бедняков и не ждешь подарков, но поздравить они все же могли бы! Но нет! С осени, когда были созданы эти советские базы рабочих словно подменили...
- Помолимся! - провозгласил благочинный.
Все склонили головы.
Винналь также опустил глаза на свои скрещенные руки. Он чувствовал, что веки его отяжелели» «Я немножко...» — успел он подумать, и голова его склонилась еще ниже, пока подбородок не уперся в жесткий воротник.
...Винналю приснилось, что он шагает по облакам, над головой у него синеет небо, вдали на высоком троне восседает бог-отец, держа на коленях большой мешок с золотыми монетами. Он подзывает Винналя. Тот пытается бежать, протянув вперед руки, но ноги не слушаются, увязают в облаках, словно в вате. Он начинает тонуть и зовет на помощь.. Вдруг появляются белокрылые ангелы и, схватив его под мышки, вытаскивают из облаков и летят вместе с ним к высокому трону. Перед широкой лестницей они отпускают его, он ощущает под ногами твердую почву, стряхивает с одежды клочья облаков и начинает подниматься по лестнице. Но, робко подняв глаза к богу-отцу, он не видит больше ни трона, ни огромного денежного мешка, перед ним только прилавок, за которым стоит торговец Мутли со своим жирным, красным, точно распаренным лицом.
«Чего ты тут ищешь?» — спрашивает он Винналя. «Как? Как? А доллары? Золотые доллары? Куда ты девал мешок с золотыми долларами? Вор ты этакий, мошенник, плут, негодяй, жулик...» — «Кого ты тут ругаешь?» — кричит Мутли, становясь еще более красным, и хватает Винналя за горло. Винналь кашляет, старается вырваться и просыпается.
— Ах, опять эти кошмары!
Пробст поднял руки, чтобы благословить юбиляра, и это вернуло Винналю спокойствие.
После богослужения, когда зачитаны были поздравительные телеграммы и все еще раз лично поздравили юбиляра, к Винналю подошел Мутли и сунул ему свою большую мягкую, словно варежка, руку:
— Ну, соседушка...
— Соседушка? — вздрогнул Винналь. — Ах, да-да, это ты... А я уж подумал, что...
Эти путаные слова привели Мутли в недоумение. «Юбилей в голову ударил», — подумал он, увлек Винналя в сторону и спросил:
— Неужели правда, что народ говорит, будто ты торговлю на сына переписал?
— А что? — угрюмо спросил Винналь.
— И теперь ты начнешь снабжать парня изделиями собственной фабрики? И драть с него втридорога? Этак вы поссоритесь. Плохо ты надумал, соседушка. У твоего сына коммерческого опыта нет... Ты его подводишь... Некрасиво...
Винналь с досадой махнул рукой и отвернулся от Мутли. Струсил уж, как видно, перед новым конкурентом! И не без основания! Покажет тебе этот парень свой коммерческий опыт!
Широкие двери с матовыми стеклами, отделявшие гостиную от столовой, были раздвинуты, и перед гостями засверкал длинный стол, ломившийся от яств. Гости расселись, и вскоре в комнате поднялось жужжание, словно в большом улье.
Когда начали подавать бульон с пирожками, взоры гостей невольно привлекла к себе смуглая официантка с гордой осанкой, своими черными, живыми глазами резко выделявшаяся среди остальной прислуги. Некоторые дамы находили, что держится она чересчур независимо, а вид у нее вызывающий, нахальный. Гости шепотом спрашивали друг у друга, кто это. Торговец Мутли удивлялся, что в ней сразу же не признали буфетчицу из бара «Мидрилинд». Старику она, как видно, приглянулась. Доктор Карбус думал иначе: не старый, а молодой Винналь пригласил ее сюда. А директор бойни со своей стороны утверждал, что видел старика Винналя с Астой в кабинете ресторана «Мидрилинд», — девица, как видно, принадлежит ему.
Госпожа Карбус почувствовала себя оскорбленной: не стыдно ли мужчинам.при дамах болтать о трактирной девке?
— Она годится для лучшего, чем для трактира, — спокойно ответил доктор Карбус, не сводивший глаз со смуглой девушки. — Скажем, для кино. В качестве кинозвезды она могла бы иметь колоссальный успех'. К сожалению, у нас нет Голливуда.
— Вы можете пялить на нее глаза, если хотите, когда она на экране, но не здесь, - возмущенно ответила ему супруга.
Но как назло, Аста все время оставалась на виду у гостей и нисколько не стеснялась задерживаться чаще всего именно возле хозяина и сидевшего рядом с ним министра. Она кокетничала вовсю и даже обменялась с ними несколькими словами. Сын отставного генерала Эрмсона Уио обратил на это внимание Ферди:
— Берегись! Старик перебьет у тебя девчонку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139