ТОП авторов и книг     ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

И чем ближе люди, тем глубже это непонимание, тем труднее продираться сквозь него друг к другу. Милая Элица, она искренне радуется прогулке, она рассуждает нормально — я избавился от смерти, все было и перебыло, сейчас нас встретят Иванка и Малё, мы с ними отдохнем душой, а поздним вечером последним автобусом, довольные, отправимся обратно в город, она после душа заглянет ко мне в халатике, с налипшими на лоб влажными волосами, и я услышу искреннейшее и нежнейшее «Спокойной ночи, дядя!». Что говорил Гномик в последний раз, перед тем как он оказался в темной той, жуткой пещере?..
— Ты теперь, Нягол, какую книгу пишешь? Небось житийное что-нибудь?
Эта Иванка — прирожденный оракул. Откуда знает она, что гложет его душу?
— Для житийного грехи требуются, Иванка, большие и осмысленные грехи. А мои — мелкие да бессмысленные — не годятся.
Нягол не заметил странного взгляда, каким посмотрела на него Элица.
Иванка, подумав, приняла соломоново решение:
— Грех есть грех — большой он или маленький. Ежели он в ком завелся — пиши пропало, до костей проймет и от себя не отпустит...
Вернулись к домашним заботам, вспомнили летнюю копку на винограднике, Иванка не стерпела и проинспектировала их ладони, помягчавшие, словно кошачьи лапы,— особенно Элицыны.
— Ну, будешь еще копать?
— А как же,— дерзко ответила Элица.
— Через три-четыре недели сбор винограда подойдет, самолучшего с собой заберете в Софию.
Нягол сделал Элице знак, чтобы не проговорилась о предстоящем их отъезде в столицу. Вспомнил про Динё и тоже решил промолчать: какой смысл заранее людей тревожить. Вспомнил и про Гроздана. Если узнает, что они тут побывали, обидится; что ж, его право. Но с каким сердцем пойдет он к его дому, как говорить с мужиками, уцелевшими после проклятого того стола? Если быть откровенным до конца, даже тут, в этом доме-обители, ему не сиделось.
Нарушив воздержание, он закурил сигарету. В сущности, он и сам не знал, что с ним, куда его тянет. Ни с того ни с сего промелькнула Марга и исчезла с каким-то смуглым низеньким мужчиной под руку. Появилась и Мина, он почувствовал на своем лбу ее отчаянный поцелуй. Бабьими своими расспросами утренняя старушка разворошила старую рану, произвела его во вдовцы — наверное, он и есть вдовец. Тень исчезнувшей во время войны любимой менялась местами с живым образом Мины, гордой и смиренной — и тоже исчезнувшей.
Он украдкой взглянул на Элицу, беседующую с Мале. Осознает она, что наделала, или нет? И что мудрее? Нежность разлилась по его груди, разделилась на два потока, устремилась в разные стороны...
Не сиделось на месте. Он встал и спросил у Элицы, не прогуляться ли им до остановки — хотелось показать ей эти места. То ли догадавшись о его состоянии, то ли просто в силу привычки Иванка тотчас же пошутила, что объявляется антракт: пора ей ужином заняться.
Они побрели с Элицей по пыльной осенней дороге к железнодорожному полустанку, укрывшемуся за мощными шарами канадских тополей. Словно зеленые минареты выделялись среди них два-три отечественных. Вокруг простиралось жнивье, и огородики казались на нем маленькими нелепыми гетто. Вечер надвигался безветренный, теплый, в воздухе носились паутинки, вырвавшиеся из-под власти загадочных своих ткачей.
Нягол взял Элицу под руку (обыкновенно это делала она), ему так нужна была чья-то близость. Элица поняла, с виртуозным чувством меры прикасаясь к нему. Медленно шествовали они вдвоем по дороге, в молчаливых пыльных деревьях не слышно было птиц. Только на тополях-минаретах взгляд отдыхал.
— У тети Иванки какое образование? — спросила Элица.
— Начальная школа. А что?
— Надо бы тебе их описать, дядя...
Нягол оглядел исподлобья равнину — замершую, переваливающуюся с холма на холм,— она казалась живым существом, дышащим и размышляющим о важном и вечном.
— Описать, говоришь?.. А если не смогу? Элица остановилась.
— Ты шутишь.
Какие шутки. Теперь Нягол не был уверен, что сможет, что найдет именно те слова, в которых открылась бы вся собранная в этих людях выносливость и скромность, генетически заложенная чистота и та безмолвная тоска природы, которая станет витать над их будущими могилами и отойдет подобно внезапному ветерку или летнему дождику... Нет, дело не в интеллигентской романтике, не в старческом умилении. Дело в другом — в той безымянной тропке, которая бежит, соприкасаясь с тысячами других, иногда пересекая их деликатно, пока не вольется в общий болгарский большак, где от нее и следа не останется. А может быть, останется?.. Элице он сказал:
— Со своим ремеслом я уж давно шутить перестал, ты не заметила?
Элица поправляла туфлю.
— Нет, дядя, не заметила.
— Плохо, что совсем недавно я этого тоже не замечал,— мрачновато сказал Нягол, захваченный прежними сомнениями о сделанном и пережитом.
Как же так получилось, спрашивал он себя, что я, в жизни не допускающий компромиссов, допустил их в слове? Второй раз за последнее время стал перед ним этот вопрос.
Он вспомнил Гномика. Что он такое говорил о земных и небесных осях и главное — какое касательство имело это к его, няголовскому, характеру, на вид твердому и достойному, втайне же неспособному охватить во всей глубине приливы и отливы жизни, весь этот священный хаос, который все ускользает и ускользает? Что судил и что оставлял в пренебрежении — мысли или чувства, идеи или страсти? И для чего их делить — для удобства или для выгоды? По спине у Нягола поползли мурашки. Неужто Весо и иже с ним правы, вдалбливая ему, что пора, пора ему вернуться на общественную ниву? Неужто и вправду выстыло сердце?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130

ТОП авторов и книг     ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ    

Рубрики

Рубрики