Вещь, данная как индивидуум, определяется
только через себя самое, причем это определение не таково, что оно может
быть, но может и не быть. Это определение таково, что только оно одно и
может быть у данной вещи, оно неотделимо от нее, что оно и есть сама эта
вещь.
Отсюда мы видим, что многие характерные черты античного атома, указанные
нами выше в отдельности, вытекают именно из этого максимально существенного
принципа индивидуума. То, что атом неразрушим и не поддается никакому
воздействию извне, это значит, что он есть индивидуум. Это значит, что он
получил свое определение не откуда-нибудь извне, а из самого же себя. Такое
положение дела было чуждо не только ионийским стихиям, но даже и тем
числовым структурам, о которых говорили пифагорейцы и Анаксагор. Ведь число
как структура вообще всегда есть число чего-нибудь, т.е. уже предполагает
какие-то индивидуумы, которым оно свойственно. А если взять его в
самостоятельном виде, то оно не может считаться индивидуумом уже потому, что
оно пусто и бессодержательно; будучи таковым, оно оказывается свойственным
чему угодно, т.е. не имеет самостоятельности и самоопределения. Гомеомерии
Анаксагора тоже не являются индивидуальностями, потому что каждая из них
содержит в себе решительно все, и этот принцип "все во всем", великолепно
рисуя непосредственную данность индивидуума, лишь очень слабо рисует
индивидуум как самостоятельное и оригинальное самоопределение. Только там,
где вещь оказалась вечной и неразрушимой, т.е. только там, где она оказалась
атомом или состоящей из атомов, она впервые получает возможность стать
индивидуумом.
К этому нужно прибавить еще одно понятие, которым оперирует античный
атомизм и которое очень легко превратить в ничего не говорящее обывательское
представление. Дело в том, что индивидуум, если он дан как таковой, должен
максимальным образом отличаться от всего иного и от всего окружающего. Атому
недостаточно отличаться от других атомов, потому что другие атомы - тоже
индивидуумы; и, следовательно, сама категория индивидуальности одинаково
присуща всем атомам, делает их сходными и даже тождественными между собою.
Необходимо, следовательно, такое окружение для атома, которое отличалось бы
от него не только по своей форме, но было бы во всех отношениях абсолютно от
него отличным. Такую роль могла играть только абсолютная пустота, абсолютная
лишенность всяких определений и полная бесформенность, или неразличимость.
(67 А 1.6.8.10.12.14.19.20; 68 В 9 Маков. 44; А 49 Маков. 45; Маков. 86 -
89).
Вот почему атомы необходимейшим образом предполагают существование вокруг
себя абсолютной пустоты; и вот почему ни одна из предыдущих философских
систем не содержала в себе учение о пустоте. Во всей натурфилософии до
атомизма бытие мыслилось заполненным сплошь и данным только в своей полной
непрерывности. Речь могла идти только о передвижениях одних тел или одних
телесных масс на место других тел и других масс. Но пустота исключалась раз
навсегда, так как еще не созрела потребность определить индивидуум как
таковой. В пифагорействе было различение предела и беспредельного. Но это
было только различением абстрактным, потому что фактически существовало не
просто беспредельное и не просто идеал, а то, что является их реальным
синтезом, т.е. число, или структура. А эта очисленность, или структурность,
опять-таки заполняла собою решительно все, и абсолютная пустота здесь
отпадала раз навсегда. Только в атомизме впервые появляется учение о пустоте
как о полном и абсолютном небытии в противоположность атомам-индивидуумам,
имеющим свое собственное определение.
Вместе с этим разрешается и тот вопрос, который невольно возникает почти
у всех читателей Демокрита: каким образом могло оказаться, что самая
объективная материальная вещь получает бесконечную плотность и твердость,
недоступную никаким делениям и даже никакому воздействию извне? Ведь все эти
свойства отнюдь не присущи обыкновенной чувственной материи, которая и
делима до бесконечности, и обладает самой разнообразной плотностью и массой,
и переходит из одного состояния в другое, подвергаясь бесконечным
воздействиям извне. Дело в том, что атом мыслится здесь не просто как то или
иное скопление вещества, а как такой элемент материи, который определяет сам
себя. Если какое-нибудь А определяет самого себя, то это значит, что мы
имеем тождество "А есть А". То А, которое является здесь предикатом, может
быть только тождественно тому А, которое является субъектом. Малейшее
изменение предиката уже было бы нарушением принципа самоопределения. Но ведь
вся греческая натурфилософия, включая атомистов, является материализмом,
т.е. чувственная материя имеется здесь в первичной данности. Значит,
необходимо, чтобы эти материальные элементы были всегда тождественны сами
себе, если уже возникла потребность мыслить их как самоопределяющиеся. А это
значит, что каждый такой материальный элемент является неделимым и
неразрушимым, что он является именно атомом в смысле Левкиппа и Демокрита.
Материя здесь по необходимости получает как бы нематериальное определение и
по необходимости становится геометрически идеальной. Было бы неверно в
качестве возражения приводить здесь тот довод, что всякое определение и
всякое самоопределение есть акт мысли, а не нечто материальное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251