Однако начавшаяся война положила конец этим несправедливос
тям. Приближенный маршала Петена
Франсуа Петен (1856Ц 1951) Ц политик, маршал Франц
ии, во время немецкой оккупации (1940Ц 1944) Ц глава капитулянтского правител
ьства, затем коллаборационистского режима Виши.
, юный Шаботт сделался одним из первых информаторов генерала де Гол
ля Шарль де Г
олль (1890Ц 1970) Ц президент Франции (1958Ц 1969); в 1940 г. основал в Лондоне патриотичес
кое движение «Свободная Франция», примкнувшее к антигитлеровской коал
иции.
. В Виши Ц министр, в Лондоне Ц герой, он вышел из войны, добившись, ка
залось бы, невозможного: сохранил республиканские устои Франции, не заде
в при этом чести страны. Он доказал квадратуру круга, потопив большинств
о своих недоброжелателей. С сорок пятого Шаботт входил уже в каждое прав
ительство. И все же политика не была его призванием. Так он говорил. Это бы
ла плата за возможность жить в демократическом обществе. Так он говорил.
Но призвание его заключалось в ином. Его призвание уходило корнями в глу
бину его рода. «Твоего рода, мама». Так он говорил. Он родился сочинителем.
И он будет писать. Но писать Ц это не просто что-то делать. Так он говорил.
«Писать Ц это жить». Он говорил все это. И он чувствовал, что время жить пр
ишло. Вот, что он говорил. И она поверила.


***

Незаметно наступил вечер. За окнами зажглись огни. Тянь не мог больше раз
глядеть лица женщины, ни даже блеска ее глаз. Оставался только ее голос. И
сама она казалась теперь не кучей тряпья, а корнями какого-то старого дер
ева, оставленными здесь давно умчавшимся потоком. Шестнадцать лет молча
ния стекали мутными струями в бурлящие глубины. «Только не встревать, Ц
думал Тянь, Ц только не вставать на эту зыбкую почву, иначе меня смоет в п
ропасть».
Ц Полвека лжи!
Она перевела дыхание и продолжала с новыми силами. Годы клокотали внутри
нее. Слова рвались наружу.
Ц Почти пятьдесят лет он лгал мне. Мне! Под тем лишь предлогом, что он мой с
ын.
У Тяня вдруг мелькнула мысль, не были ли последовавшие шестнадцать лет м
олчания просто немым выражением огромного удивления.
Ц Если бы я не осталась вдовой, все сложилось бы по-другому.
Ее муж, Шаботт, молодой французский посол в Бразилии, который забрал свою
невесту у отца, души в ней не чаявшего, вздумал умереть, когда она была бер
еменна. Глупая смерть. Последствия какого-то дурацкого гриппа.
Ц Если бы он был жив, он открыл бы мне глаза. Правда Ц это мужское дело. Пр
авда Ц это дело лжецов. Полицейские, адвокаты, судьи, служители закона Ц
это ведь всё занятия для мужчин. А что такое выигранный процесс, если не пр
авда, вывернутая наизнанку? И что такое процесс проигранный, если не триу
мф лжи?
«Только без лирических отступлений, мадам, только не это», Ц умолял про с
ебя Тянь.


***

Она бы вернулась в Бразилию, если бы в тот же самый год Ц год ее беременно
сти, год смерти мужа Ц не умер еще один близкий ей человек Ц ее отец.
Ц ...Доведенный до самоубийства кучкой лжецов, называвших себя интеллиг
енцией. Я сейчас объясню.
Она порвала с Бразилией. Она полностью посвятила себя воспитанию своего
сына Шаботта. Здесь. И вот, однажды вечером, шестнадцать лет назад, этот са
мый сын входит в ее комнату, как всегда, своей подпрыгивающей веселой пох
одкой, весь в движении, сгусток энергии, который добрую половину века хва
тал почетные дипломы и министерские должности с такой легкостью, как буд
то собирал детские кубики в коробку, ни больше ни меньше, какая беспечнос
ть! Как он сумел остаться этим чудным ребенком! Он вошел, взял двумя пальца
ми стул, тот самый, на котором сейчас сидел Тянь, поставил его перед ней, то
чно так же, как это только что сделал Тянь. Это был как раз тот вечерний час,
когда он приходил посекретничать с ней, час, ожидаемый с таким нетерпени
ем, когда он рассказывал о своих подвигах, совершенных им за день, час, ког
да, вот уже пятьдесят лет подряд, он регулярно приходил врать ей, но она по
ка еще об этом не знала. Итак, он уселся перед ней, положив на колени огромн
ую рукопись, глядя на нее лучистыми глазами и не говоря ни слова, выжидая,
чтобы она сама поняла. А она медлила, сдерживая закипавшую в ней радость. О
на не хотела, чтобы это случилось слишком быстро. Она подождала нескольк
о мгновений. Так ждут, когда вот-вот проклюнется птенец. Потом, не в силах с
держиваться более, она прошептала: «Ты написал книгу?» Ц «Я сделал даже л
учше, мама». Ц «Что же может быть лучше, чем написать книгу?» Ц «Я изобрел
новый жанр!»
Он буквально прокричал это: «Я изобрел новый жанр!» И принялся шумно расх
валивать необычайную новизну того, что он называл своим либеральн
ым реализмом. Он первым предоставил Коммерции право занять подобаю
щее место в королевской свите романа, первым наделил коммерсанта достои
нством главного героя, первым без околичностей стал превозносить комме
рческое действо... Она прервала его, сказав:
«Почитай мне».
Он раскрыл рукопись. Прочитал название. Оно гласило: «Последний поцелуй
на Уолл-стрит». Не то чтобы это название показалось ей глупым, но если всп
омнить о теории либерального реализма, то, надо сказать, амбиц
ии ее сына лишили его всякого эстетического чутья. Когда рассчитываешь,
что твой труд прочтет половина человечества, не стоит давать ему подобны
х легкомысленных названий.
«Читай».
Она дрожала от нетерпения.
Она ждала этой минуты с той далекой зимы, когда она, юная вдова, в положени
и, получила из Бразилии телеграмму, в которой сообщалось о самоубийстве
ее отца, Паоло Перейры Квиссапаоло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94