четыр
надцать приятелей регбиста Калиньяка окружили его плотным кольцом. Сло
вно какой-то кельтский чародей спаял их намертво. Пятнадцатый ползал из
стороны в сторону, как краб на страже. И все это охраняло Калиньяка. Поэтом
у его молитвы с трудом прорывались наружу. Ему бы хоть маленькую щелочку,
чтобы пожелать Готье доброго пути. Братские чувства Ц как пас овального
мяча. Калиньяк всегда носился с Готье как курица с яйцом. Калиньяк и к Мал
оссену тоже относился с особой симпатией. Все, что не касалось регби, каза
лось ему чрезвычайно хрупким. Ни Малоссен, ни Готье никогда даже не пробо
вали играть в регби... ну и вот. Калиньяк вовсе не был недоумком, он прекрасн
о понимал, что одно с другим никак не связано, но все же... все же.
Хоронили юного Готье. Белые покрывала, аминь. Святая вода, аминь. Во имя От
ца, и Сына, и Святого Духа, аминь. Между тем Лусса с Казаманса вообще не имел
при себе даже какого-нибудь колющего предмета, хотя как участник движен
ия Сопротивления мог себе позволить в подобных обстоятельствах предст
ать во всеоружии. Он был просто негр, которому удалось остаться в живых по
сле Монте-Кассино. Пасть под пулями влюбленной женщины, пусть незаслуже
нно, представлялось ему редкой удачей. Он отказывался принимать заслуже
нную благодарность от родины. Эта самая родина, в лице покойного маршала
Жюэна, отправила его к одному из итальянских холмов, на вершине которого
возвышалась неприступная крепость, чтобы его там порубали в капусту. Впе
реди Ц негры, а за ними Ц алжирские стрелки, на которых родина обиделась
, когда, уже в мирное время, они потребовали независимости. Тех, кому удало
сь спуститься с этого холма, родина уложила одним прекрасным утром в пыл
и Сетифа: с пулеметами не поспоришь. В тот день ребятишки Кассино играли с
головами убитых, которые они кучами находили в еще дымящихся руинах креп
ости, Ц удобное было место, чтобы возносить свои хвалы Господу, пока там
не поселилась война. Лусса не хотел, чтобы родина награждала его. Он предп
очел бы, чтобы это делали женщины. Ему посчастливилось любить некоторых
из них. Он обожал их всех поголовно. Они все неповторимы. Пуля Жюли Корранс
он Ц это самое малое, чем он мог бы им услужить. И это позабавило бы Малосс
ена. Лусса и Малоссен любили поразвлечься. Этот малый появился в жизни Лу
ссы на двадцать лет позже, чем следовало бы, а теперь еще и уходит слишком
рано. Но за то время, пока они вместе работали, они не скучали, это уж точно.
Вместе с тем Лусса никогда не набивался в закадычные друзья к Малоссену.
Он никогда не был у него дома. Они встречались только в издательстве. Но и
этого было достаточно для разного рода веселых розыгрышей. Что же было п
редметом их бесконечных подтруниваний друг над другом? Общая страсть к к
ниге, страсть особенная, свойственная только им, балагурам. Они, конечно, н
е надеялись, что какая-то там книга сможет исправить конченого человека.
И им было смешно наблюдать, как другие убеждают себя, что книги делают их ч
еловечнее. Но сами они любили книги и делали все, чтобы эти «другие» как мо
жно дольше оставались в своем приятном заблуждении. К тому же это было го
раздо веселее, чем надрываться, ожидая, пока карабинная пуля двадцать вт
орого калибра не размозжит тебе череп... И потом, в минуты уныния всегда мо
жно было утешать себя мыслью, что самые замечательные библиотеки собира
ются в домах наиболее удачливых поставщиков оружия. Лусса и Малоссен не
раз сражались, каждый со своей пушкой в руках Ц стаканом сиди-брахима уб
ойной силой в 13,5°.
Юный Готье отправлялся в свой последний путь. У его гроба вдруг выросло ч
етыре пары ног. Он плыл вдоль прохода ногами вперед, и головы скорбно опус
кались по мере его приближения. За ним устремлялись безвольные толпы, ка
к будто в руках у него была та самая флейта крысолова. Сначала родственни
ки, потом друзья, все по очереди вливались в процессию и следовали за юным
Готье, который при жизни вовсе не обладал качествами предводителя. Лусса
постарался встать так, чтобы идти впереди Изабель. Он не хотел, чтобы Корр
ансон лишила его драгоценной Изабель. В издательстве «Тальон» ее называ
ли Королевой Забо (Малоссен даже в глаза), но для Луссы, ее негра с Казаманс
а, она всегда была только Изабель, маленькой торговкой прозой, которая с н
езапамятных времен их общего детства представляла себе книгу не иначе, к
ак необходимую прослойку между душой и телом. Как-то июньским днем 54-го, не
которое время спустя после провала Дьенбьенфу (Лусса уже рассказывал эт
у историю Малоссену), Изабель позвала его к себе в кабинет и сказала: «Лусс
а, мы только что потеряли Индокитай; уверена, что не пройдет и двадцати лет
, как китайская диаспора покинет Юго-Восточную Азию и переберется сюда, в
Париж. Поэтому ты срочно выучишь китайский и поможешь мне перевести все,
что есть стоящего в их литературе. И когда они явятся, их книги уже будут з
десь, и все будет в порядке». (И Лусса поднял свой стакан за здравие Бенжам
ена: «Вот почему ты так часто слышишь из моих уст китайскую тарабарщину, д
урачок. Гань бэй ! Твое здоровье!»)
Нет, каким бы близким другом ни был ему Малоссен, он не позволит его (Малос
сена) Жюли разрядить обойму в его (Луссы) Изабель. С того момента, как начал
ась эта бойня, Лусса не притронулся к своей арабской пушке. Таким образом,
завязав крепким узлом все свои рефлексы, он и в самом деле собирался в нуж
ный момент защитить грудью Изабель от этой душегубки... Погибнуть, как он в
сегда об этом мечтал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94