Продир
аясь сквозь заросли, она должна была наконец признать, как бы упрямо ни пы
талась отогнать эту мысль, что только что разыграла сцену разрыва, как са
моуверенная девчонка, чуть было не швырнув любовь своей жизни на свалку.
И тут она сказала себе со всей откровенностью: «Ну что ж, так даже лучше!» Н
ет, она вовсе не хотела бросать Бенжамена, но с недавнего времени в ней зре
ло желание пришвартоваться здесь, в Роша, подышать свежим воздухом, напи
ться парного молока, полакомиться утиными яйцами, свежими, с большими же
лтками... вот она и улизнула, замаскировав эту возможность поправить здор
овье под трагедию века... «Что ж, так даже лучше!»
Это открытие и спасло штокрозы от вырубки под корень. Хотя ее отец-губерн
атор любил повторять: «Из всех битв, что у меня были, самой безуспешной был
а борьба со штокрозами». Как-то летним вечером ему особенно захотелось, ч
тобы Жюли сфотографировала его среди диких зарослей этих растений, кото
рые он называл еще «растительным воплощением мифа о Сизифе». Губернатор
, дай ему волю, мог часами разглагольствовать о штокрозах. Жюли сделала эт
от снимок за несколько дней до его смерти; он казался таким худым в своей б
елой форме, что если бы выкрасить ему руки в зеленый, а волосы в красный, он
сам бы стал точь-в-точь штокроза, «только не такой живучий, моя девочка»...



***

Была ночь. Жюли вслед за своей мыслью переходила от одного человека к дру
гому, от места к месту, от эпохи к эпохе, от события к событию. Она не могла с
осредоточиться. Кто? За что? За что убили ее Бенжамена? Поиски ответа на эт
от вопрос неизбежно заканчивались массой других, совершенно бесполезн
ых, которые она не переставала задавать себе все те два месяца, что пробыл
а в Веркоре: «Что я к нему так привязалась? Или, если не перевирать слова, по
чему я его так люблю? » Малоссен ведь ничем особо не отличался, ч
тобы ей понравиться, ему на все было наплевать, он не слушал музыку, не тер
пел телевидения, ворчал, как старый брюзга, по поводу всего, что печаталос
ь в прессе, клял на чем свет стоит психоанализ, и если у него и были какие-ни
будь политические убеждения, они, должно быть, вилами по воде писаны и не ч
итабельны ни для кого, кроме самого Малоссена. Как ни крути, Бенжамен с люб
ой точки зрения был полной противоположностью колониального экс-губер
натора Коррансона, отца Жюли, который посвятил свою жизнь борьбе за пред
оставление колониям независимости, который жил Историей, дышал Географ
ией и который умер бы, лиши его возможности узнавать каждый день что-то но
вое о мире. Малоссен был настолько же домашним, тяжелым на подъем, насколь
ко его антипод был в душе кочевником без особых привязанностей (губернат
ор, например, сбыл свою дочку в пансион, и мысли о ней посещали его лишь в св
язи с воспоминаниями о неудержимо быстро пролетавших каникулах), и, чтоб
ы довершить картину сравнения, добавим, что губернатор, начав с травки, ко
нчил на игле, как безмозглый сопляк, тогда как Малоссена один вид шприца в
вергал в гнев, подобный разве что негодованию испанского инквизитора.
Подумать только, и этот Малоссен кончил свои дни с пулей в голове.


***

Занимался день, и Жюли знала теперь то, что, впрочем, она знала всегда: един
ственная причина, по которой она любила этих мужчин, только этих двоих, в т
ом, что они были комментарием к этому миру . Нелепое определени
е, но Жюли не знала, как иначе выразить свою мысль: Шарль-Эмиль Коррансон, э
кс-губернатор колонии, ее отец, и Бенжамен Малоссен, «козел отпущения», ее
возлюбленный, сходились в одном: они служили комментарием к этому м
иру . Бенжамен был сам себе и музыка, и радио, и пресса, и телевидение. Б
енжамен, который лишний раз носу не покажет за порог своего дома, Бенжаме
н, такой необщительный, этот Бенжамен знал, откуда дует ветер его времени.
В своей «палате для выздоравливающих», под боком у Бенжамена, Жюли прове
ла долгие месяцы, так близко ощущая пульсацию жизни, как если бы она наход
илась в самом чаду какого-нибудь сражения века. Можно было выразить это п
о-другому, можно было сказать, например, что и губернатор, и «козел отпуще
ния» Ц оба имели ясное представление о своем времени, что Малоссен в как
ой-то мере был живым напоминанием о Коррансоне: «Я мечтаю о человеч
естве, для которого не было бы ничего важнее счастья своего соседа по лес
тничной площадке», Ц заявлял губернатор.
Бенжамен был воплощением этой мечты.


***

«Думай, Жюли, думай, не время лить слезы, сейчас главное Ц понять: кто? за чт
о?»
Потому что стоит приглядеться и сразу становится ясно: кем бы они ни были,
что губернатор, что Бенжамен, Ц в настоящий момент они уже ничего собой н
е представляют.


***

Ц Жюли!
Голос ребенка из-за двери.
Ц Жюли!
Жюли не реагирует.
(Бедный Жереми, вскочивший на сцену, Жереми, тщетно вглядывавшийся во мра
к кишащих головами трибун Дворца спорта; Жереми, кричащий душераздирающ
им голосом: «Кто это сделал?!»)
Ц Жюли, я знаю, что ты там! Ц Он барабанил в дверь. Ц Открой!
Еще и это, дети Малоссена, то есть дети его матери... «семейка чокнутых»...
Ц Жюли!
Но Жюли окаменела, заперев на замок свое сердце: «Извини, Жереми, я не могу
пошевелиться, я по уши в дерьме».
Ц Жюли, ты должна мне помочь!
Он уже орал во всю глотку и бил в дверь ногами.
Ц Жюли!
Потом он утомился.
Ц Жюли, я хочу помочь тебе, одна ты не справишься...
Он догадался, что она собирается делать.
Ц Я сообразительный, ты знаешь.
Жюли нисколько не сомневалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94