Только я открыл рот, чтобы свернуть весь этот цирк, спихнуть Шаботта и на о
дном дыхании провозгласить Справедливость и Литературу с большой букв
ы... но тут же закрыл.
Через два ряда за Симоном-Арабом Ц Жюли! Да, моя Жюли! Прекрасно просматр
ивается в кругу моих почитателей. Она смотрит прямо на меня. Она мне улыба
ется. Одной рукой она обнимает за плечи Клару.
Так что все отменяется Ц и месть, и справедливость, и литература, я опять
снимаю винтовку с плеча: следующий вопрос о любви. Ж. Л. В., превратившийся в
Бенжамена Малоссена, сейчас выдаст вам одно из публичных признаний в люб
ви, которое запалит шнур, ведущий к вашим душам, заправленным порохом чув
ства! Потому что любовь моей Жюли (без дураков!) Ц из тех, что способны обня
ть весь мир влюбленных, до самых забытых его уголков! Когда я поведаю вам о
поцелуях Жюли, о ее груди, о ее бедрах, о ее жарких объятьях, о ее пальцах и е
е дыхании, каждый из вас Ц и каждая Ц будет смотреть на своего ближнего т
еми же глазами, какими я смотрю на Жюли, и я вам предсказываю праздник праз
дников, раз в жизни, и Дворец спорта в Берси наконец оправдает бьющую ключ
ом энергию, уходящую в пустоту!
Вопрос . Мне повторить вопрос, месье?
Я улыбнулся Жюли. Я открыл свои объятья, слова любви наполнили мне душу, го
товые хлынуть потоком... и тут я увидел, как в поле моего зрения входит пуля.

Двадцать второй калибр, в упор. Последний крик. В такие моменты у других, в
ероятно, перед глазами проходит вся жизнь, у меня перед глазами Ц только
пуля.
Вот она уже в тридцати сантиметрах от меня.
Гладкое медное тельце.
Вертится волчком.
«Смерть Ц процесс прямолинейный...» Где я мог это прочитать?
Медный буравчик с блестящим в лучах прожекторов острием впивается мне в
череп, просверлив аккуратную дырочку в лобовой кости, пропахав все поле
моей мысли, отбросив меня назад и застряв в теменной кости, и тут я понимаю
, что все кончено, понимаю так ясно, как узнают, по Бергсону
Анри Бергсон (1859Ц 1941) Ц франц
узский философ-идеалист; представитель интуитивизма и философии жизни.

, момент, когда это начинается.


IV
ЖЮЛИ

Аннелиз . Скажите, Тянь, к
ак далеко может зайти женщина, когда она задумала отомстить за мужчину, к
оторого любит?
Ван Тянь . ...
Аннелиз . ...
Ван Тянь . Ну да, по меньшей мере.

19

Природа отвела Жюли роль красивой женщины. Премилая в младенчестве, очар
овательная в детстве, неповторимая в юности и, наконец, Ц сама красота. И
з-за этого вокруг нее всегда образовывалось пустое пространство: восхищ
ение издалека Ц лишь только взглянув на нее, все сразу отступали, скольк
о бы их ни было. И в то же время их притягивало непреодолимое желание прибл
изиться к ней, уловить запах этого тела, погреться в лучах исходящей от не
е нежности, коснуться ее. Они тянулись к ней, но не могли приблизиться. Она
уже успела привыкнуть к этому ощущению, с самого рождения находясь в цен
тре опасно гибкого, постоянно натянутого пространства. Немногие осмели
вались преступить границы этого заколдованного круга. Вместе с тем она н
е была надменной, она только слишком рано научилась этому взгляду очень
красивых людей: взгляду без предпочтений.
Ц Есть две расы, Ц говорил Коррансон, губернатор одной из колоний и оте
ц Жюли, Ц красивые и уроды. Что до цвета кожи, то это всего лишь причуды гео
графии, не более.
Это была одна из любимых тем губернатора Коррансона Ц красавцы и уроды...
«И еще есть мы», Ц добавлял он, рассматривая себя в качестве эстетическо
го эталона для остального человечества.
Ц Нормальные люди избегают смотреть на уродливых из опасения оскорбит
ь их, а те умирают от одиночества, пав жертвой всеобщей деликатности.
Так, все детство Жюли провела, слушая рассуждения отца-губернатора. Она н
е могла бы придумать себе занятия более увлекательного.
Ц С очень красивыми Ц обратная ситуация, все на них смотрят, но сами они
не осмеливаются поднять глаз из страха, как бы на них не набросились. Они т
оже умирают от одиночества, но из-за всеобщего обожания.
Он сопровождал свои слова подвижной мимикой и патетическими жестами. Он
а смеялась.
Ц Мы, пожалуй, расплющим тебе нос картошкой и поломаем уши, будут висеть,
как капустные листы, дочь моя, посадим тебя на одну грядку со всеми, и напл
одишь ты мне молодцов-огурцов, которых я буду душить... в объятьях.


***

Во Дворце спорта в Берси вокруг Жюли опять образовался вакуум. А между те
м один бог знает, какая там была теснота. Но, как обычно, все расступились в
округ Жюли, которая как будто выросла из-под земли. Они смотрели одним гла
зом на сцену, другим Ц на нее. С одной стороны, их вниманием завладел писа
тель, отвечавший на вопросы, находясь в самом центре этого потрясающего
сейма толмачей, а с другой Ц эта женщина, которая, казалось, сошла со стра
ниц одного из его романов. Живое подтверждение тому, что литература Ц не
всегда только выдумка. Тут же некоторые из них вообразили себе, что уже вс
тречали эту женщину, там, высоко в небе, меж двух континентов, в одном из те
х самолетов, что соединяют меловой полосой человеческие судьбы. Сама реа
льность спешила к читателю, чтобы упрочить его уверенность: красота суще
ствует, и, значит, возможно все.
И вот, охваченные всеобъемлющим энтузиазмом Дворца спорта, ослепленные
прожекторами сцены, плененные, наконец, и самим виновником торжества Ц
уверенность в ответах, невозмутимое спокойствие, Ц присутствовавшие т
ам и сами становились лучше, добрее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94