Они хотят голову Ж. Л. В., голос
Ж. Л. В., автограф Ж. Л. В., они хотят, отстояв пятнадцать часов в очереди, получ
ить наконец долгожданный экземпляр с пожеланиями автора, чтобы дружеск
ое приветствие их кумира ласкало им слух, чтобы его улыбка подогревала о
божание страстных почитателей таланта. Бесчисленные толпы мелких люди
шек, таких как Клара, Лауна, Тереза и миллионы других. Это не те читатели, со
своими ценностями и убеждениями, которые могут сказать: «Я прочел такого
-то...», нет, это замороченные простофили, которые последнюю рубашку сниму
т, чтобы сказать наконец: «Я его видел!» И если они не видят Ж. Л. В., не слышат,
как говорит Ж. Л. В., если Ж. Л. В. не вдалбливает им с телеэкрана свое мнение на
счет мирового прогресса и судеб человечества, тогда они просто начинают
покупать его все меньше и меньше, и мало-помалу Ж. Л. В., не захотев материал
изоваться, перестанет вообще существовать, и мы вместе с ним.
Мне кажется, да мне именно кажется, что я начинаю понимать. Медленно, но уп
рямо голова соображает.
Ц И что? Ц спрашиваю я.
Ц А то, Малоссен, Ц подключается Королева Забо, Ц здесь как раз и неувяз
ка. Ж. Л. В. серьезно ничего не хочет слышать, и речи не может быть,
чтобы он появился на публике.
Ц А!..
Ц Но он не против, чтобы кто-нибудь его замещал.
Ц Замещал?
Ц Играл его роль, если хотите.
Пауза. Круглый стол вдруг заметно сжался. Ну что ж, вперед:
Ц Это должен быть я, Ваше Величество?
Ц Что вы об этом думаете?


***

Ц И ты согласился?
Жюли как пружина выскакивает из вороха перин на нашей постели.
Ц Я сказал, что подумаю.
Ц Ты согласишься?
Ее пальцы упорхнули из моей шевелюры, и я не узнаю звука ее голоса.
Ц Я подумаю.
Ц Ты согласишься корчить шута для этих чертовых издателей?
Последние слова она уже просто выкрикнула.
Ц Что с тобой, Жюли?
Она выпрямилась. Она смотрит на меня со всей своей высоты. Капли нашего по
та еще блестят у нее между грудей.
Ц Как это Ц что со мной? Ты понимаешь, что ты мне сейчас объявил?
Ц Я тебе еще ничего не объявил.
Ц Послушай...
Подумать только, минуту назад нам было так жарко, и вдруг Ц такие сюрприз
ы, мурашки по спине! Не нравится мне это. Как будто застукал домушника у се
бя в квартире. Чувствуешь, что тебя прижали к стенке. Поневоле начинаешь з
ащищаться... хуже некуда.
Ц Что еще послушай?
Мой голос тоже изменился. Это уже не мой голос.
Ц Тебе не надоело валять дурака? Ты не хотел бы побыть самим собой, хоть р
аз в жизни?
Именно это я и возразил сначала на предложение Королевы Забо. Но она расх
охоталась своим забическим смехом мне в лицо: «„Самим собой”, Малоссен, „
самим собой”! Собственное „я”, что это еще за снобизм? Вы полагаете, что вс
е мы. сидящие за этим столом, и есть „мы сами”? Быть самим собой, уважаемый, э
то быть тем самым конем, в нужный момент, на нужной клетке, в руках хорошег
о шахматиста! Пан или пропал!», но я уже отвечаю Жюли этим противным голосо
м, который никак не может быть моим:
Ц Ах так! Значит, я уже не я?
Ц Нет! Да ты никогда и не был самим собой! Ни секунды! Ты не отец своим детя
м, ты не в ответе за те тумаки, что сыплются на твою голову, и ты собираешься
играть роль бездарного писателишки, при том, что ты никогда таковым не яв
лялся! Тебя все используют: твоя мать, твои начальники и теперь еще эта сво
лочь...
И вдруг я говорю:
Ц Зато наша журналистка с львиной гривой и упругими грудками сама себе
хозяйка?
Да, я сказал это... Слово Ц не воробей... Но так как Жюли Ц это Жюли и никто др
угой, то ее раздражает вовсе не львиная грива и не упругие грудки, ей не по
нутру упоминание о журналистке.
Ц Журналистка по крайней мере настоящая! Она не просто реальная
, она служит реальности! Она не лезет в шкуру Ж. Л. В., этого вр
аля несчастного, фабрики пошлых стереотипов, что наживается на наивных д
ураках.
Меня, Бенжамена Малоссена, так просто не проймешь, но чванливое бравиров
ание «наивными дураками» меня просто взбесило:
Ц А на чем, интересно, наживается наша настоящая журналистка? Ты выходил
а сегодня на улицу, Жюли, нет? Ты видела разинутую пасть Сент-Ивера, подвеш
енную на крючках у газетчиков, выбитые зубы, выколотые глаза, видела или н
ет?
(Наш дежурный сюжет для перебранки, журналистика... только серьезная, минн
ое поле.)
Ц При чем здесь это? Я никогда не писала в рубрику происшествий!
Ц Конечно, ты делала хуже!
Ц Что ты такое говоришь?
Она вся белая от бешенства, я Ц от ярости, нас теперь не различить на фоне
постельного белья.
Ц Тебе и без рубрики происшествий есть где развернуться, Жюли; нет, ты не
будешь тратиться на что попало, твои сюжеты отбираются тщательнейшим об
разом: беды стран третьего мира, расправа над партизанами, интервью несч
астного приговоренного прямо в камере, накануне казни, те же происшестви
я, сдобренные экзотикой и вашими благими намерениями: снимаем с лодки, пл
еск волн, в фокусе слезливого внимания Ц труп утонувшей мексиканочки, и
нформация, которую мы не вправе от вас скрывать, безупречно, не подкопаеш
ься, струйка крови, чистой, как расплавленное золото...
Она уже оделась.
Она уходит.
И, обернувшись в дверях, бросает напоследок:
Ц Да, сегодняшний пирог... это был не розовый сироп, обыкновенный ревень. Ш
токроза, как и ты, Малоссен, Ц сорняк, неистребимый и несъедобный.


***

Так-то. Три года счастья сгорели дотла в пожаре ссоры. Я даже не успел ей об
ъяснить, почему я, может быть, согласился бы на предложение Королевы Забо.
Может быть, да, а может быть, и нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94