Неужели твой папаша-губернатор н
е объяснил тебе этого? Версальский договор обделил немцев, которые набро
сились на евреев, которые сейчас гонят палестинцев, у которых остаются б
еззащитные вдовы, которые носят в своем чреве завтрашних мстителей... Ты и
в самом деле намерена отправить на тот свет весь персонал «Тальона», все
х до последнего? А почему бы и не племя Бен Тайеба заодно, раз уж ты здесь, ил
и мою семейку? Клару, например, Ц она же сделала такие замечательные сним
ки Ж. Л. В., Жереми и Малыша за то, что они каждый божий день заставляли меня п
овторять эти дурацкие интервью Ж. Л. В. Все несут ответственность: не так л
и? Но не в равной мере? А разве месть знает меру, Жюли? В том краю ни холодно н
и жарко. То Ц территория мысли, а не чувства. Там нет нелетной погоды. Безл
икая планета, макроклимат уверенности. Ничто не может прервать эту цепь
цепных реакций: одного достали Ц он, прежде чем упасть замертво, указыва
ет на следующего, виновные передают пулю один другому, и Месть делает сво
е дело, слепо, как все косари в юбках. Остановись, Жюли! Меч в ножны! Иначе ты
натрешь мозоли на тех пальцах, которые тебе оставил Тянь, а когда ты покон
чишь со всем, что движется, ты придешь расправиться и со мной, чтобы быть д
о конца логичной! Помнишь, какую ты мне устроила сцену, прежде чем хлопнут
ь дверью? Да или нет? Ты винила меня в том, что я не был самим собой, худшее из
преступлений в твоем кодексе!
Поверь, Жюли, все к тому и идет, в конце ты явишься отключить меня, думая, что
тем самым убиваешь того, кто отобрал меня у тебя. Это случится зимним вече
ром, или нет, лучше Ц утром, приговоры всегда приводят в исполнение на зар
е; так вот Ц зимнее утро, я буду здесь, буду лежать, с обнаженными нервами, в
ернее, заменяющими их проводами, которые держат меня на плаву, в ужасе ожи
дая прихода Бертольда, этого светила, которое хочет меня погасить. И вдру
г мои антенны уловят частоту твоих шагов, ведь мы окружены сверхчуткой п
лазмой, Ц ты этого не знала, Жюли? И каждой клеточкой мы чувствуем эту виб
рацию Ц ты не знала? «Это не Бертольд, Ц скажет мне моя кожа, Ц расслабьс
я, Малоссен, это твоя Жюли». И в самом деле, это будешь ты. И я распознаю тебя
точно так же, как я улавливаю вспышки Жереми, спокойный голос моей Клары, е
е двойное сердцебиение, краткие реплики Терезы, трели Малыша, который вс
е еще разговаривает на птичьем языке, радуясь своему щебетанию... Я узнаю т
ебя, Жюли, как только ты сделаешь первый шаг по коридору. О нет, я не услышу т
ебя; но воздушная волна, что бежит впереди тебя, твой широкий шаг воительн
ицы коснутся моей кожи, и я узнаю тебя, потому что нет в этом мире другой та
кой походки, как у тебя, такой стремительной в своей уверенности идти впе
ред, куда бы то ни было.


***

Так размышлял Малоссен в глубокой коме. Если когда-нибудь он выйдет из ту
ннеля, который просверлила в его мозгу эта пуля, он не станет рассказыват
ь перед камерами все эти лучезарные истории побывавших в запредельном м
ире и вернувшихся оттуда (видения в лучах северного сияния, отдых сознан
ия, умиротворение сердца, блаженство души); он только расскажет о страхе п
еред коварным Бертольдом, да, заботы здесь точно такие же, как и в мире жив
ых. Конечно, он не верил, что Жюли придет разделаться с ним. Просто так он мо
г не думать о Бертольде Ц маленькая уловка. Он призывал Жюли. Он дразнил с
разившего их амура. Он устремлялся с распростертыми объятиями к ней навс
тречу по этой самой зеленой ниточке, что бежала по экрану. Он гнал прочь ст
рашного Бертольда, спасаясь под прикрытием Жюли. Однажды Жереми его спас
, но эти сволочи утихают только при непосредственной опасности, и Бертол
ьд, разумеется, не будет вечно бояться скальпеля Жереми, Бертольд боится
только Марти. А Марти как раз отбыл в Японию, лекции, понимаете ли, читает д
ля пущего здоровья японцев, да живут они сто лет! Марти, Марти, на кого же ты
меня оставил? Когда жизнь висит на волоске, цена этого волоска вырастает
до сумасшедших размеров! Но разве Малоссен еще жив? Глубокая кома... парали
ч мозга... пустота... он, конечно, не собирался оспаривать поставленный диаг
ноз... «Он мертв! Клиническая смерть!» Бертольд вбивал сваи уверенности... «
Необратимые нарушения центральной нервной системы!»... «Троцкий и Кеннед
и чувствовали себя лучше!» Голос Марти отвечал твердо, но без особого убе
ждения: «Длительное бессознательное состояние, Бертольд, жизнеспособн
ый организм!» Это прозвучало фальшиво; сердечно, с сожалением, но ненаучн
о на этот раз. А научности Бертольда нужно было противопоставить то же са
мое. Вот Тереза и ответила, по-своему, прямо: «Абсурд!» Восклицательные зн
аки Терезы Ц это совсем другое дело! Ни один дровосек в мире не смог бы вс
ех их вырубить под корень. «Бенжамен умрет в своей постели в возрасте дев
яноста трех лет!» И кто-то еще говорит об утешении... Полжизни в постели... Го
ды неподвижности: все трескается, мокнет, течет и кончается, как всегда, ви
брирующим матрасом, как в развеселом мотеле... Малоссен представлял себе
пыльные фиги, вялящиеся на решетке под жгучим солнцем... Девяносто три год
а... Ну спасибо, Тереза! «Занимать больничные койки под грядки для безжизне
нных тел, которые поддерживаются только искусственным питанием, вам это
просто так не пройдет, уж я постараюсь!»... Но постойте, как же тогда я мог
услышать это Ц я, который по приговору светил ничего не слышит,
Ц и как я могу думать Ц я, чей мозг размотал свой клубок мысле
й в одну ниточку энцефалограммы, ровную, без извилин, как волосок мертвог
о ангела, Ц и откуда я все это знаю, если считается, что меня больше нет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94