Я сам поговорю с ним об этом. А вы не мо
гли бы просто внести ее в список?
Ц Нет-нет, доктор Кэрк, Ц говорит мисс Хо, Ц повестка уже завизирована.

Ц Да, конечно, Ц говорит Говард. Ц Ну, удачного печатания.
Он выходит из деканата; он идет назад по коридору. Студенты смотрят на нег
о с пола. Двое строительных рабочих на лестнице снимают с потолка панель,
чтобы получить доступ к внутренностям коридора; вся башня пребывает в пе
рманентном состоянии доделывания. Он останавливается перед темно-кори
чневой дверью; на ней табличка с его собственной фамилией. Он достает из к
армана ключ; он отпирает дверь; он входит внутрь.
Комната дышит сыростью в мокром тусклом свете; это простой прямоугольни
к с некрашеными стенами из шлакобетона, приводимый в архитектурных журн
алах как доказательство прямодушной честности Каакинена. Все комнаты в
Водолейте такие Ц голые, простые, повторяющиеся, и каждая являет собой о
бразец всех остальных. Обстановка стандартная, включает следующее: один
письменный стол с черной крышкой; одна серая металлическая настольная л
ампа; одна простая стеклянная пепельница; один трехъящечный картотечны
й шкафчик фирмы «Роунео-Виккерс»; одно красное рабочее кресло; одно небо
льшое серое покойное кресло; одна серая металлическая корзина для бумаг
; штабель из четырех (4) черных пластмассовых стульев с сиденьями, подогнан
ными под форму средних стандартных ягодиц; шесть (6) подвешенных книжных п
олок на стене. Говард, который любит экономичность, практически ничего с
воего не добавил; единственный знак его присутствия Ц плакат с портрето
м Че, приклеенный скотчем к шлакоблочной стене над черным письменным сто
лом. Имеются большие, ничем не занавешиваемые окна; за окнами точно в цент
ре можно видеть высокий фаллос трубы котельной, формой напоминающий лам
повое стекло, абсолютный фокус, точку максимального архитектурного дом
инирования над всем университетом, замену донжона, или шпиля, или колоко
льни. Говард вешает свое пальто на крючок за дверью и зацепляет за него св
ою кепку; он кладет свой дипломат на письменный стол; он приступает после
своего летнего отсутствия, когда кабинет находился на милости уборщиц, к
восстановлению своего пребывания здесь. Он садится в красное рабочее кр
есло перед письменным столом с черной крышкой, включает настольную серу
ю металлическую лампу, достает повестку дня из большого серого конверта
и открывает трехъящечный картотечный шкафчик фирмы «Роунео-Виккерс» и
кладет повестку в ячейку; сминает большой серый конверт и бросает его в с
ерую металлическую корзину для бумаг. Покончив с этой Работой, он встает,
идет к окну, поправляет пластиковые жалюзи и смотрит на дождевые струи, к
оторые очень мокро падают на воплощение замыслов Каакинена, которое про
стирается внизу, далеко внизу под ним. Внизу на Пьяцце мельтешение студе
нтов; на фоне величественного стиля каакиненской перспективы под дожде
м Ц маленькие личные стили людей, которые всегда меняются от осени к осе
ни в изменении ритма человеческого самовыражения, которое удлиняет или
укорачивает юбки, добавляет волосы человеческим лицам или убирает их, ме
няет осанку и походку. Все это заслуживает серьезного внимания истинных
исследователей культуры, подобных Говарду: он стоит у своего окна высоко
в стеклянной башне и исследует последние утверждения человеческих сдв
игов. Университет расширяется год от года; новый корпус, новый тротуар, но
вые водные протяжения неумолимо влекут его к более полному самоосущест
влению. Он функционирует только десять лет; но за эти десять лет он продел
ал все, даже проиграл заново весь индустриальный процесс современного м
ира. Десять лет назад этот участок земли был мирным пасторальным Эдемом,
обителью коров и лугов, и фокусировался вокруг Водолейт-Холла, елизавет
инского здания с башенками, теперь скрытого от взгляда массивными конст
рукциями, которые выросли на лугах и жнивье. В Водолейт-Холле горделиво п
рогуливались павлины, как и первые студенты, приятные, симпатичные, выхо
дящие за все рамки люди, стилисты совсем иного рода, чем нынешнее поколен
ие, изобретатели обществ и лекций и концертов, ловкие души, которые, когда
приезжали фотографы цветных приложений Ц а в те дни они приезжали посто
янно, Ц отлично фотографировались и имели репутацию готового материал
а для новой современной интеллигенции. Солнце тогда светило постоянно, т
о же самое солнце, которое светило на Англию первого десятилетия ХХ века;
студенты занимались в старинной библиотеке Холла, окруженные бюстами Г
омера и Сократа, фолиантами в кожаных переплетах, которые практически ни
кто не тревожил с наступлением времен романтизма, а летом так в лабиринт
е из боярышника, который садовники почтительно подстригали вокруг них. П
реподаватели без устали собирались, обновляя, планируя, творя новые курс
ы, новые будущие, новые причины для поездок в Италию; царил неиссякаемый о
птимизм, повсюду была новизна, и приехал Каакинен, и посмотрел на траву, и
возмечтал мечты, пока коровы пялились через живую изгородь во рву на его
«порше». Год спустя лабиринт из боярышника исчез; его место заняло здани
е, первое из современных общежитий, нареченное Гоббсом, с круглыми окнам
и-иллюминаторами до самого пола и прозрачными финскими занавесками и ук
азателями строчными буквами. Феодальная эра кончалась; еще через год она
безвозвратно ушла в прошлое, когда преподавание перекочевало из Водоле
йт-Холла, который стал административным зданием, в светлые новые здания,
некоторые высокие, некоторые длинные, некоторые квадратные, некоторые к
руглые, которые начали вырастать там и сям по всей территории.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106