» Действительно, чего же еще? Смотрит в спину удаляющегося Суописа и сам движется за ней, хотя не сразу это замечает.
— Хотел быть счастливым. А кто не хочет? Все было бы иначе, если б я не был уверен, что вы несчастливы и никогда не будете счастливы с Вероникой. Почему, откуда такая убежденность? Сам не могу объяснить. Чувство такое... И еще, быть может, слишком большое значение я придавал тому, что до вас Вероника любила другого, который оттолкнул ее, и это было главной причиной, почему она за вас вышла.
— Главной причиной? — Суопис замедляет шаг.— Вероника меня любила.
— Нет, она любила Станейку. Только не подумайте, что я все это узнал от Вероники. Раньше мы со Станейкой были незнакомы, а теперь иногда встречаемся, болтаем...
— Со Станейкой?
— С ним. Приятный, умный человек. А главное — порядочный.
— Порядочный! — Суопис несколько мгновений сердито сопит, подыскивая нужное слово.—Ловелас! С Вероникой он поступил... точнее, хотел поступить... Я презираю таких повес, товарищ Скирмонис.
— Когда, как поступил, простите?
— Я не обязан вас информировать. Уже сам факт, что преподаватель подкатывается к студентке, не очень-то лестно говорит о нем как о человеке.
— Понимаю ваши чувства. Пускай муж придерживается самых либеральных взглядов, он все равно не останется совершенно равнодушным к бывшему своему сопернику, сделавшему его жену женщиной.
Суопис делает еще несколько шагов. Но все медленней, нерешительней, как бы колеблясь, пока наконец не останавливается. Скирмонис — тоже. Поворачиваются друг к другу, смотрят с удивлением, не понимая, что случилось, и не догадываясь, что причина удивления обоих не та же самая.
— Мою жену... женщиной?.. Он, Станейка?..—шевелятся губы Суописа, серые, как и лицо, как бы припорошенные землей. — О чем вы, извините, ничего не понимаю?..
— Не прикидывайтесь. Неужели это для вас новость?
— Новость?..—Суопис несколько мгновений пристально смотрит в глаза Скирмонису с вызывающей насмешкой, злостью, ненавистью.—Новость?.. Нет, почему... Я просто подумал...
Поспешно отворачивается, словно опасаясь увидеть в глазах Скирмониса что-то столь же ужасное, и уходит. Оба уходят. Только в разные стороны.
9
Сегодня Вероника могла бы весь день ходить по гостям — подруги давно зовут к себе. А больше всех — Дана Теличенене. Хотя с ней встречается несколько раз на неделе, позвонила сразу же после завтрака: приходи на кофеек, а потом и что-нибудь позабавнее придумаем...
Давно известны эти ее придумки: потащит в город к свежим знакомым, сама смоется с каким-нибудь мужиком, а Веронике придется одной возвращаться домой.
Нет сегодня ни малейшего желания болтаться среди людей, молоть языком да сладко улыбаться. Лучше уж поваляться в постели, почитать книгу или вместе с Гинтасом посмотреть телевизор. Хотя нет, телевизор — тоже суматошное изобретение, а Гинтас любознателен, будет приставать с вопросами.
Поэтому Вероника берет переводной роман — легче читается — и растягивается на кровати, прислонившись к горке подушек. «Хорошо работающему человеку дождаться воскресенья...» Увы, давно уже не посещало ее такое славное настроение, чтобы она могла сказать себе эти слова. Сейчас лучше подойдут такие: почему уроки не каждый день; не валялась бы сейчас, тупо уставившись в книгу, и не лез бы в голову всякий бред. Стоит ли без конца думать, сравнивать, копаться на мусорной свалке души, если ничего изменить нельзя? Вот, скажем, хоть и вчерашний спектакль. Ведь можно было пойти в театр одной, как договаривалась со Скирмонисом. И сделала бы так, если б не злосчастная осторожность, если б не подозрение, что Суопис уже что-то пронюхал, и надо отвести в сторону надвигающуюся бурю. («Отвести в сторону!.. Наивно до глупости! Неужели можно уклониться от того, что должно произойти? Развязка неизбежна, как смерть, ее можно только оттянуть, и ненадолго...») Но такова уж природа человека, каждый старается сегодняшние неприятности переложить на завтра, хотя за эту операцию (главное — бессмысленную!) иногда приходится платить и двойную цену. И она, Вероника, заплатит! Уже платит. Это подтверждает хотя бы вчерашний телефонный разговор. Какой тон! Сколько сарказма, злобы, даже ненависти в его грубых словах! Ох, еще бы нет, они не первый раз ссорятся, но никогда еще его голос не звучал так резко, осуждающе, так неумолимо, как вчера. Неужели все? Конец?!
Вероника швыряет книгу в сторону, долго лежит, заслонив ладонями воспаленные глаза. Все! Неужели все? Больше они не будут видеться, встречаться, а случайно столкнувшись, пройдут мимо как незнакомые? Словно и не было этих полутора лет любви... Точнее — года и восьми месяцев.
Все это время она прожила, разделив себя пополам и чувствуя, что одна из этих половинок заглушает другую, правда до поры до времени. Тогда ей уже казалось, что она не любит ни Скирмониса, ни Суописа, а если и живет с обоими, то потому, что с первым интересно, а второй нужен как отец ее ребенка и кормилец. Второй незаменим, потому что для правильного воспитания ребенка необходим отец, а от первого могла бы без труда отказаться, если бы возник другой, подобный ему, не позволяющий женщине скучать. А при еще более глубоком анализе своих чувств к Скирмонису Веронике пришлось бы признать, что с человеком иного общественного положения, не с широкоизвестным художником, она, пожалуй, и не заводила бы всей этой истории. Знаменитости с юных дней были ее слабостью, она неизбежно должна была связать свою жизнь с одним из них, а не будь такового — выдумать его. Но выдумывать и не понадобилось: судьба свела ее с Суописом, который, при всем своем куцем таланте, все-таки подавал надежды, и Вероника тщилась кое-что вылепить из этого сырья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145