Я замолкаю, задыхаясь от волнения. Минутку сижу, сжимая ладонями виски. В ушах отчаянно бухают удары сердца. Вот это да! Высказал то, о чем даже не задумывался, размышляя над своей скульптурой! Совсем неожиданный поворот! Будущее произведение кажется таким ясным, что получилась бы поразительная скульптура, если б можно было создать ее вот так, здесь же, на одном дыхании.
— Хеля, добрый мой ангел! — кричу, вскакивая на ноги.— Ты подала мне прекрасную идею! — Хочу броситься к ней, расцеловать, как счастливый мальчуган сестру, подарившую давно желанный предмет, но меня отбрасывает негромкий всхлип.—Да что ты на самом деле? Что случилось, Хеля?
Ответа нет. Только испуганный, удивленный взгляд
впивается в мое лицо, а по щекам катятся слезы, оставляя серебристые дорожки до дрожащего подбородка.
Не знаю, что и думать.
— Почему, Хеля? — спрашиваю шепотом; я испугался. Не ее слез, а того незнакомого чувства, которое поднялось во мне, как речная вода в ледоход, заливая грудь тревожным хмелем.— Я обидел тебя? Говори! Чем обидел, милая? — Как во сне, достаю носовой платок, вытираю мокрые щеки, а пальцами другой руки придерживаю детский подбородок. Разве это не странно: встретить два раза девчонку и внезапно почувствовать, что вырос вместе с ней в одной избе? А еще удивительнее знать — и она чувствует то же самое. — Ты прости, я не хотел, правда не хотел, Хелюня. Не сердись. Этот молодой человек совсем ничего себе, если и обидит кого, то не со зла, а по неразумию. Улыбнись этому трепачу, Хеля, покажи, что не сердишься, хоть он и правда не знает, в чем провинился.
Я смеюсь над собой, надеясь развеселить Хелю, но она уже плачет навзрыд. Откуда я мог знать, что ее, выросшую в таком окружении, где ласковое слово столь же редкий гость, как и вкусная еда, ласковость чужого человека потрясает до глубины души? Я ничего не знал. Даже когда она, успокоившись, открыла передо мной сердце и я услышал коротенькую историю ее жизни (брат погиб на фронте, отца войной забросило в Польшу, а мать умерла), даже после этого скупого ее рассказа я продолжал думать, что единственная причина ее слез — мысль о потерянных родных. Лишь гораздо позже я услышу с счастливо улыбающихся уст Хели: «Ты помнишь ту нашу встречу, Людас? Ты был так добр ко мне, так красиво говорил! Никто никогда не говорил мне таких слов, да еще так ласково. Разве что мама что-то похожее, когда я хворала. И я плакала как последняя дура, милый мой, а ты вытирал мои слезы, но я все равно плакала и плакала, так было приятно плакать и так хорошо, что ты вытираешь слезы».
Да, будут сказаны и такие слова. Вместе со взглядом любящих глаз и прикосновением ладони, пахнущей речной водой, к моим волосам. Будет сказано это и погружено в глубину души только для того, чтоб изредка вырывалось на поверхность, как солнечный луч из-за разорванных туч, освещающий тоскливый пейзаж умирающей осени. Но до этой минуты я успею съездить на каникулы в родные места, издеваясь над собой, над сентиментальной сценой на мостках и прикидываясь, что все забыл: нет — да, нет и не было такой девчонки с косами цвета меди, это сон, это фальшь, как многое в жизни, а на самом деле существует лишь пластилиновая Прачка, поскольку она — одна из деталей бесконечного мира искусства, а искусство в целом вечно и правдиво. Я помогу отцу скосить луг, помогу колхозу на уборке озимых, по воскресеньям буду бродить по полям, разглядывая камни (только скульптор может понимать их и любить, как садовод цветы), которых в наших местах немало, буду подыскивать себе всякие занятия, чтобы заглушить растущее беспокойство; но чем бы я ни занимался — изнурительной косовицей, блужданьем вокруг этих своих камней в полях или, наконец, ничегонеделаньем; с книгой в тени сада, — ни на час не удастся сбежать от медноволосой девушки с росинками веснушек вокруг носа. Хеля, да отвяжись ты, оставь меня в покое, взмолюсь я, проснувшись среди ночи, зная, что не смогу больше заснуть, а она ответит на мои мольбы грустной улыбкой, налегая на свой валек, раскачиваясь, будто тростинка, всем своим тоненьким станом. И я снова увижу переливающуюся, словно ртуть, воду Нерис, удары крыльев белоснежных чаек, прохожих на набережной за рекой, увижу ее, свою Хе-яю. Маленькие губки, раскрывшиеся цветком и обнажившие белизну зубов; влажный блеск заплаканных глаз; слезы, которые покатятся по бледным щекам, впитываясь горькой соленостью в мою ладонь, подставленную под дрожащий подбородок. Близость ее тела опьянит меня до одури, я захочу убежать от чувственного запаха кожи, от стройности босых ног, загорелых рук, но они будут всюду. Хеля заполнит все пространство вокруг меня, день за днем, все настойчивее и глубже проникая в мое сердце, которое, как я уже говорил, не раз оказывалось занятым, но только теперь начало понимать, что такое любовь. А осенью, в сопровождении неблекнущей ее тени, я вернусь в Вильнюс и долго буду бродить по берегам реки. Будет уже прохладно — ненастные дни, а ночи ясные, с заморозками, — женщины больше не спустятся со стиркой к реке. Тогда я перейду недавно построенный мост (еще без тех скульптур, которые позднее водрузят мои почтенные коллеги) и целыми вечерами буду бродить по району улицы Дзержинского, по >зким грязным переулкам среди пахнущих огородами домишек. Я встречу много женщин и девушек, озабоченных, спешащих по своим делам, и других, глазами охотящихся волчиц стреляющих в прохожих мужчин, но нигде не увижу ее, моей Хели Прачки. Я верил в теорию Эйнштейна. В то время он был непопулярен; люди, управляющие жизнью рядовых граждан, полагали, что Запад сплошь прогнил — никакого искусства, науки, никакого прогресса, даже ветер ядовит, когда дует с той стороны, но я почитал гениального американца и все надежды возлагал на счастливую случайность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145