День потерял триста секунд. Завтра и послезавтра — то же самое. И так до солнцеворота — каждый день будет все беднее, все больше обворован. А потом начнется обратный цикл — январь, февраль, март. Солнце с каждым днем выше, лучи все жарче. Вечное чудо обновления природы. Но у солнца нашей жизни иные законы, никакие силы не заставят его подниматься с каждым днем все выше и выше; раз угаснув, не займется жизнь сызнова жаркими, яркими лучами. Ты правильно сказал, Андрюс Скардис: я счастлив. У меня еще есть время. Не знаю сколько, но у меня еще есть время, чтобы я сделал то, что должен сделать Человек.
Дьявольский ветер! Незримыми крылами бьет по лицу, выжимая из глаз слезы, срывает с головы шляпу и швыряет на мостовую. Я бегу за ней. Сгорбившись, скача то вправо, то влево. Смешной паяц, ловящий собственную тень. В последнее мгновенье, когда я, кажется, уже схватил эту легкомысленную, заигрывающую с ветром шалунью, она подпрыгивает и бросается под автомобиль...
Я растерян. Мне немного неудобно перед прохожими, но я бодро машу рукой и снисходительно улыбаюсь. Пусть промозглый ветер ерошит мои седые волосы.
Я иду по городу. Сам не знаю — куда. Главное — идти. Вперед и только вперед. Широкие улицы с новыми домами. Лабиринт переулков старого города. Площади и скверики, одуревшие от воя обезумевшего ветра. Мой город. На время я забыл, что у меня есть такой город...
Я оборачиваюсь. Внизу под ногами ручей — стремительный, но уже обмелевший. За ним — хребты оголенных холмов, на одном из которых когда-то стоял монолит трех крестов. Засовываю за отвороты выбившийся шарф. Но разве за этим полезла в пальто моя рука?
Решительно вынимаю письмо из кармана. Руки дрожат, как у неопохмелившегося пьяницы, но без особых усилий я выстраиваю блестящие, пахнущие лакировкой гроба буквы в слова. «Нам надо встретиться, мой дорогой, мы должны обсудить одну очень важную проблему...» Проблему? Какую же, Вероника? Не ту ли, которая отняла у меня почти два года жизни? Нет, милая, легендарная птица Феникс возрождается из пепла лишь в сказках. Надо было понять это раньше. А сейчас прости и будь здорова.
Крепко беру письмо за краешки и — вдоль да поперек! Каждую четверть вдоль да поперек, а четверти этих четвертей опять... Снова и снова, пока все не превращается в мельчайшие клочки, которые ветер выхватывает у меня из рук и уносит в воздух, словно белые снежинки. Мне кажется, что этих снежинок все больше, от их ослепительного мельканья болят глаза, кружится голова, но сквозь это мельтешенье я отчетливо вижу голый холм, а на нем — величественный ансамбль скульптур — летопись моей нации, моего народа и государства, перед которым почтительно, с любовью и благодарностью будущих поколений склонился тысячеликий, упавший на колени в долине среди холмов город.
1975



1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145