Вот уж истинно Ц пустошь. Как знал Топорик, принадлежала Халия Императо
ру и входила в состав Лакнийской провинции Ц но только в бумагах имперс
ких картографов. На деле же эта бесплодная земля никому не была нужна, гор
одов и дорог тут сроду не водилось. Ни властей, ни стражников, ни монастыре
й, ни даже церквей Ц ничего не было. Желтотравные степи, каменные валуны,
огромные, торчащие тут и там, словно обломки древнего гигантского замка,
редкие, гнущиеся к земле деревца, болотистые низины и лысые серые холмы
Ц вот и вся Халия. Ветер свистит, не смолкая никогда. Из животных Ц лишь т
ощие и осторожные степные волки и крохотные, как мыши, тушканчики. Птиц же
не видно. Никаких, даже вездесущего, разжиревшего за годы смут и чумы воро
нья.
И жителей пустошей, таких же неприветливых и хмурых, как их земли, непрост
о встретить. Да если и встретишь, рад не будешь. Слезай с повозки, вытряхив
ай карманы, снимай одежу и проваливай, покуда цел, Ц так издавна привечал
и гостей халийцы. А взъерепенишься Ц получай нож под ребро или дубиной п
о черепу. Вот потому Топорик, четыре дня правя в степи по солнцу или звезда
м, старался объезжать длинным кругом любой показавшийся вдали дымок. На
всякий случай. Колдун-то хоть и умелый боец, но что-то уж больно неживой ка
кой-то. Может, ранили его серьезно в верпенских подземельях, может, заболе
л какой-нибудь своей загадочной колдовской болезнью… Одно то, что не ест
ничего…
Есть такая старинная легенда, где царь, призвав к себе трех старцев-мудре
цов, спрашивал: что быстрее всего на свете? Первый мудрец ответил: птица по
днебесная, второй Ц твой, государь, любимый скакун. Отчего-то царю эти от
веты не понравились, и мудрецов, как водится, казнили. А третий, ответивший
«мысль», был щедро награжден.
Надо было и этому старцу срубить глубокомудрую башку. Даже, вернее, так Ц
ему в первую очередь.
Нет на свете ничего медленнее и вязче мысли. Николас вдруг понял это, когд
а Верпен, над городской стеной которого еще алели отблески пожарища, скр
ылся позади. Осознание, что Катлина теперь мертва и на всей огромной земл
е не осталось ни одного человека, рядом с которым он мог бы просто лечь и з
акрыть глаза, не думая ни о чем и совершенно ничего не опасаясь, лишь чувст
вуя этого, второго, всем телом, как самого себя, Ц осознание этого вгрыза
лось в мозг, как жук-короед в древесное тело, проникало все глубже и глубж
е, ранило, причиняя боль, которая все длилась, длилась и никак не могла кон
читься.
Напротив, становилась сильнее.
Если бы до Лакнии было всего несколько часов пути!.. Николасу почему-то ка
залось, что, когда он найдет того, кто должен ответить за смерть Катлины, э
та ядовитая оторопь покинет его тело, и он вновь станет прежним… Проклят
ая гадина Пелип!..
Но повозка все скрипела, монотонно бухали каменья под колесами, позвякив
ала на битюге сбруя, тянулись невыносимо длинные дни, сменяясь приторно-
черными тоскливыми ночами. Долгая дорога погружала Николаса в бесцветн
ое небытие.

Такого с ним никогда не было. Ни разу за всю жизнь не испытавший человечес
кого недомогания, Николас теперь чувствовал себя будто пораженным всем
и недугами сразу. Воющая пустота в голове дополнялась вполне физической
немотой во всех мышцах. Свет больно резал глаза, от каждого движения стан
овилось только хуже, но естественного страха умереть не было. Откуда ему
взяться, страху?
«Когда умрешь ты, умру и я», Ц говорил он.
Катлина мертва, почему же он до сих пор жив? Жив ли? Или все-таки умер? Совер
шенно невозможно сказать определенно, где он сейчас Ц среди людей или в
мире теней…
Тело отказывалось подчиняться Николасу. Время от времени он вообще теря
лся в надвигавшейся отовсюду темноте, словно превращаясь в податливый м
ягкий комок пульсирующей плоти. Возвращаясь в себя, с невероятными усили
ями вспоминал Ц кто он и зачем здесь, на дощатом дне движущейся повозки. А
что за человек правит битюгом? Ах, да, тот мальчик-проводник. От него пахне
т горьким дымом, лесной густой свежестью и молоком. Запах неопасный, успо
каивающий, даже приятный… Куда они едут? В Лакнию… Что ему искать там? Того
-кто-ответит-за-смерть…
Память услужливо зажгла горбатый силуэт огнебородого графа. Зачем тебе,
Пелип, понадобился эльваррум? Зачем ты убил Катлину?
Катлина! И, потревоженные вспышкой, ржавые зубчатые колеса начинали в ег
о голове очередной виток.

Ночь застала их в голой степи. В багровом свете заката Топорик долго выгл
ядывал неглубокую ложбинку, удобную для ночлега, или хотя бы каменный ва
лун, достаточно большой, чтобы спрятать за ним костер.
Ничего. Только ветер взвевает маленькие смерчи серой пыли и крутит их ме
жду редкими колючими кустарниками. Со вздохом мальчик опустил поводья. З
начит, придется обойтись без огня. Измотанный битюг тотчас остановился и
, опустив морду, фыркая, принялся шлепать сухими губами в тщетном поиске т
равы. Сломав для него несколько колючих веток, Топорик отправился назад
Ц по следам от колес в пыли. Пару минут назад, перед тем, как встать на стоя
нку, он приметил торчащие посреди степи колосья камыша. Это могла быть гр
язная лужа, подернутая вонючей ряской, а мог быть и чистый родник. Перед те
м как уйти, он осторожно заглянул в повозку, приподняв полог из грубой рог
ожи. Колдун сидел в своей обычной позе. Пока мальчик набирался смелости, ч
тобы позвать его, глаза колдуна засветились желтоватым кошачьим светом.
Топорик поспешно опустил полог, отшатнулся и быстро пошел к камышу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99