Схватил что в руки попалось и со всей дурной
силушки ломанул обидчику по лбу. И еще раз, и еще… Потом черенок хрустнул п
ополам, а остро отточенная железная скоба кирки застряла в папашином чер
епе.
Ц Поделом, Ц сказал тогда Мартин Ц и плюнул.
А чего жалеть? Раньше папаша его уму-разуму палкой поучал, а теперь за шес
тихвостку взялся Ц плетку шестихвостую, и не плетку даже, а плетищу. На вт
орой день Мартин и не выдержал. А чтобы у городской стражи лишних вопросо
в не возникало, взял и подпалил хижину от углов. Мамаша не помешала. Мамаша
, как всегда, пьяная храпела на лавке у окна. Мартин не стал ее вытаскивать.
Зачем? Вытащит, а она на него первая доказчица и будет. Когда заполыхало гу
ще, Мартин перемахнул изгородь и припустил по задним дворам к перелеску,
за которым Ц он знал Ц тянулась дорога. Попылил Мартин по дороге и на род
ной хуторок даже не оглянулся.
В Гохсте, куда добрался к полудню следующего дня, прибился к тамошнему Бр
атству Висельников. Веселые были девочки у Висельников из Гохста, а Март
ин Ц резвым не по годам. И вскоре расцветила дурная болезнь ему рожу розо
выми шелушащимися пятнами. Петер Ухорез Ц так, кажется, звали того, кто ок
рестил Мартина Паршивым. Не простил ему Мартин обиды, не стал даже удобно
го момента ловить: вскочил, опрокинув скамью, прямо там, за столом, когда х
абар делили, Ц и всадил Ухорезу в бок длинную Ц в локоть Ц стальную игл
у. И опять пустился в бега. Петер дрянной был человечишко, но все же в Гохст
е друзей у него было больше, чем врагов.
Два года ничего не было слышно о Мартине, а потом поползли по Империи слух
и, потекли разговоры Ц сплелись в тугой ком Ц и грянули громкой славой. Н
икогда еще не являлся миру разбойник страшнее и опаснее Мартина Паршиво
го.
Да, Паршивый… Подстерегал он торговые караваны в красных песках Утенгоф
а, где ветер лижет горячим языком пологие барханы, а барханы стонут сладк
ими, будто девичьими, голосами. Потрошил зажиточных рыбарей на южных бер
егах Серебряных озер, ставил засады на лесных тропах северо-запада. Мног
о добра награбил. За девять лет изъязвил всю Империю схронами, как пьяный
Висельник ножом Ц подругу-шлюху. Тогда и время смуты приспело… Уже и отр
яды городской стражи Мартина не страшили, уже и в города он входил не таяс
ь, а открыто Ц в окружении преданных головорезов, готовых за косой взгля
д проломить кому угодно башку или всадить под ребро кривой утенгофский к
инжал… И Ц вот удивительно Ц Петер Ухорез давно уже сгнил в гохстской с
точной канаве, а по сей день никто не звал Мартина иначе как Паршивый. Не в
лицо, конечно. За глаза. Посмел бы кто-нибудь бросить эту кличку ему в лицо!
«Пар… Ц открыл бы только рот смельчак, Ц …шивый…» Ц закончил бы он уже
перед ликами небесных ангелов. Да и не нашлось бы такого отчаянного храб
реца. Не столько головорезов его боялись, сколько самого Мартина. Погань,
прилепившаяся к нему когда-то в Гохсте, все точила и точила его плоть: роз
овая шелуха потемнела и стянула кожу струпьями, струпья рассохлись в лох
мотья и осыпались, обнажив черную, морщинистую и твердую, как древесная, к
орку. Только глаза светили из черных извилин стальными синими льдинками
. Последние годы одевался Мартин в длинный монашеский балахон с глубоким
капюшоном, который никогда не снимал. И это, наверное, было еще страшнее, ч
ем если бы он выставлял напоказ свою уродливую харю. А все вместе: и беспощ
адная жестокость Мартина, и невиданная, почти невероятная удачливость в
грабежах, налетах и убийствах, и жуткий облик, как это обычно и бывает, пор
одили истории о том, что вовсе не человек Мартин Паршивый, не человек, а де
мон. Будто бы того Мартина, который впервые объявился в Гохсте, давно утоп
или в одном из Серебряных озер, или зарезали среди красных песков Утенго
фа, или повесили на крепостной стене то ли Бейна, то ли Верпена, то ли Гохст
а. Говорили еще, что демон, таящийся под именем Мартина Паршивого, способе
н пожирать души убитых им несчастных, становясь сильнее от этого… Говори
ли… Да много чего говорили… И разговоров этих не становилось меньше. Осо
бенно после того как Паршивый со всей своей кодлой присоединился к Пелип
у, нечестивому бунтовщику, и стал одним из Братьев Красной Свободы.

Вел Мартин Паршивый к Пелипу в город Бейн три сотни человек; вел и не довел
. У самого Бейна, на переправе через поганую речонку в сто шагов шириной, в
стретили его имперские аркебузиры. Народ у Мартина отчаянный, но аркебуз
иров было тысячи полторы. Рванулся назад Паршивый, хотел было уже отдать
своим приказ: рассыпаться по лесам, но вспомнил: за час до того проходили м
онастырь Святого Великомученика Патрика. Решил наудачу до монастыря, чт
обы там отсидеться… И не прогадал: как раз ворота были открытыЦ туда воз
с рыбой въезжал, а по бокам монахи с дубовыми дубинами и пиками собирали д
ары от паствы. Втекли три сотни в монастырь, и закрылись ворота. Аркебузир
ы встали у стен.
Это было аккурат две недели спустя после того, как в жаркий июльский подд
ень вдруг налетела на солнце тьма и через небывалые дневные сумерки проч
ертила огненный путь хвостатая красная комета. Все, как попы обещали, слу
чилось. Все это видели, вся Империя видела. И Янас тоже. Испугался, конечно,
но страх скоро прошел. Очень уж быстро знамение закончилось. Мгновение
Ц и небо уже чисто, солнышко выкатилось желтым колесом… И никакого огня,
заливающего землю, никакой черной смерти. И никто от пылающей звезды не п
острадал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99