П
о этим указам предписывалось всем сказочникам, бродячим артистам, цирка
чам, ярмарочным потешникам, шутам и менестрелям являться во дворец пред
очи Императора: сначала в пригласительной форме, потом в обязательной, а
чуть позже Ц под конвоем городской стражи. Указ не касался Братства Арт
истов, чьи шатры из разноцветных кусков ткани появлялись в ярмарочные дн
и в каждом из крупных городов, но почему-то члены Братства стали исчезать
бесследно один за другим. Когда Братства не стало, все, кто зарабатывал на
хлеб, потешая простонародье и знать, очередным указом были объявлены вне
закона. Солдаты Императорского Летучего полка вырезали цыганские табо
ры. Ни одна из воскресных проповедей не обходилась без напоминания паств
е о вреде богомерзких суеверий, распространяемых продавшимися Сатане н
ечестивцами. Невинные детские сказки о Потемье стали называться «дьяво
льские молитвы»… Но что удивительно Ц чем больше запрещали сказки и пре
дания, тем больше их появлялось Ц вспоминали старые, давно забытые, прид
умывали новые. В каждом знатном доме считалось изысканным тоном держать
длиннобородого слепца, держащего в седовласой голове сотни старинных л
егенд.
Говорят, такого пригрели даже в Герлемонском дворе фрейлины Императриц
ы. Когда об этом узнал сам государь, старца, связав по рукам и ногам, бросил
и в высохший колодец на заднем, «черном» дворе, и сама Императрица едва из
бежала участи сменить дворцовые покои на сырую холодную келью, а расшиты
е жемчугом и бриллиантами платья Ц на черную монашескую рясу.
А еще говорили, что чудом спасшихся от императорского гнева сказочников
, менестрелей и странствующих артистов привечает в своем дальнем убежищ
е опальный граф Пелип. Правда, туда, за дикие Халийские степи, за колючие о
троги Северных гор добирались немногие. А уж о том, что ждало добравшихся,
и вовсе никто не знал.
Последние дни, покачиваясь в повозке и видя перед собой лишь лоснящийся
черный круп бегущего вперед битюга, Янас Топорик часто думал: что с ним ст
алось бы, если б он удрал от колдуна тогда, в Верпене? Наверное, ничего хоро
шего. Должно быть, сам Господь Вседержитель уберег мальчика от опрометчи
вого поступка. Он все равно бы вернулся в Обжорный тупик, потому что идти е
му больше было некуда. Вернулся бы… и остался там, среди дыма, пламени и об
горевших трупов недавних своих товарищей. Кто заступится за него перед т
олпой? Городская стража? Смешно подумать… Гюйсте Волк наверняка мертв, и
большая часть Братства Висельников Ц тоже. На выживших откроется охота
Ц как же, избавить город от своры воров и нищих, святое дело! Ц а в городе
Топорика хорошо знают… Перебираться в другой город? А что там? Найдется и
там свой Гюйсте, пригреет и накормит, и снова будет Топорик служить ему до
тех пор, пока перестанет быть полезным. Нет уж, хватит!
А колдуна мальчик теперь не боялся. Страх ушел, когда колдун убил своей зв
ездочкой четвертого безликого. Тогда вообще все чувства погасли, остала
сь только мутная рыбья вялость. Если бы рядом не было никого, кто бы мог на
правлять его движение, Топорик просто сидел бы на одном месте, тупо глядя
перед собой и ни о чем не думая…
Этот колдун… Может, и не колдун он вовсе. А кто тогда? Топорик даже имени ег
о не знает. Не простой человек, это точно. Даже, наверное, вовсе не человек. П
ять или шесть дней, пока они едут через всю Империю, он ни разу не покидал п
овозки. Не ел и не пил даже, не то что чего другого… Сидит себе в темноте, обн
яв колени, лишь изредка открывая глаза. Хорошо хоть, сказал, куда править.

В Лакнию.
Нечистый? Бес? Пусть так Ц давно решил Топорик. Но рядом с ним бояться мал
ьчику нечего. Вон вчера: на заставе остановили их имперские аркебузиры, т
олько сунулись в повозку Ц и сейчас же вылетели наружу, будто там дракон
а какого, огнем пыхающего, увидели. Пропустили…
…Все едем и едем, останавливаясь лишь на ночь, дать отдых коню и самим посп
ать… Впрочем, колдун, кажется, и не спит… Та женщина, дом которой они посет
или в Верпене, значила для него очень много: чтобы понять это, большого ума
не надо. Кроме нее, значит, у колдуна никого не осталось. И у Янаса тоже. Что
их ждет в Лакнии?
Смертельный бой.
Эти безликие нелюди убили любимую Николаса. Кому еще, как не нечестивцу г
рафу, продавшему душу Сатане, подчиняются нелюди? Колдун идет в Лакнию, чт
обы отомстить.
Но эта битва будет не его, не Топорика. Топорику некому мстить. Разве что Г
юйсте Волку, пославшему его на верную смерть, но того теперь не достанешь
… Ну ладно. Главное, пока он с колдуном, он в безопасности. А до дальней пров
инции путь оставался неблизкий. Может быть, как-нибудь само собой все обр
азуется. Господь наш, спаситель Иисус Христос, если уж в катакомбах верпе
нской канализации сберег, то и после не оставит.
Только вот голодно приходится. Колдун в пище не нуждается, но Янас-то Ц о
бычный человек. Пригодились ему те полгода, проведенные с Лесными Братья
ми. Не один заяц нашел безвременную свою смерть в веревочных петельках-л
овушках, не один дрозд пал жертвой глупого любопытства, подлетев на умел
ый свист слишком близко к мальчику. А на третий день путешествия Топорик
из срезанной ивовой ветви стянул себе маленький, но очень удобный лук и, п
ока ехали через Острихтский лес, сумел подстрелить жирного рябчика. Цели
ком одолеть не сумел и остатки приготовленного на костре жаркого остави
л про запас. И, как выяснилось, не зря.
На закате шестого дня въехали в Халийские пустоши.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99