— Хе... Веселые у вас дети. Вся семейка веселая. Выгнал Бенюса шутки ради, тот переночевал у нас шутки ради, теперь этот,—старик повертелся, словно показывая задом на Шарунаса, — этот просит подвезти шутки ради, хе-хе...
— Не твое дело,—отрезал Антанас.
— Как же не мое, мне ведь приходится твоих детей в город возить.
— Бенюса привез?
— Привез, хе. А что, не нравится? Антанас не ответил.
— Ты, Ронкис, мерзкий человек, хе-хе, — не отставал Жасинас. — В груди у тебя не сердце, а замерзшее конское дерьмо. Где это видано, чтобы зимней ночью отец выбросил сына, хоть бы и не родного, на улицу?
Антанас повернулся и вышел на улицу.
По тротуарам шли с рынка крестьяне, изредка попадались одетые по-городскому, но человека в высокой шапке что-то не было видно.
Антанас с Шарунасом повернули на Рикантайский большак. Сразу же за шерстечесальней кончалась мо-
стовая. Вот догоняют сани, запряженные хорошей лошадью. В них сидит только один человек. Подвезет, если по пути.
Но у перекрестка, как из-под земли, вырос бледный человечек в кожаной куртке.
«Задержит!» Антанас остановился, и жаркая волна хлынула в сердце. Бенюс в городе... Значит, даже домой к матери не зашел... Но что общего у Бенюса с агентом тайной полиции? Эх, правильно люди говорят — на воре шапка горит...
Антанас повернулся.
— Папа! Куда?
— Мама просила стекло для лампы купить. Забыл...— пробормотал он, не находя себе места.— «Да, да... Агне могла пожаловаться Бенюсу. Эх, чертовщина... Но полиция наверняка еще не поехала с обыском. Иначе этот пес бы раньше поперек дороги стал... —Антанас вынул из кисета окурок. Закуривая, повернулся в сторону шерстечесальни. Сзади тащился агент, дымя сигаретой.
— Шарунас. — Отец шел, опустив голову, и его голос — глухой, незнакомый — доносился как из-под земли.—Следующей осенью я собирался тебя отдать в гимназию.
— И учитель говорил, что мне надо дальше учиться, — оживился мальчик. — Ведь я за три года четыре класса закончил.
— Да. Ты не сидел всю зиму в подготовишках, как младший сынок Сикорскиса. Но гимназию придется отложить еще на год. Нам не хватает денег. Ты не сердишься?
— Разве ты виноват.
— Я не думал, что будут непредвиденные расходы.
— Летом я учился, когда пас. Вилс Римгалайте помогала. У нее все книги есть. Когда она приедет на рождественские каникулы, мы снова нажмем. Виле — хорошая. Она говорит, я способный ученик. Мне бы еще чуточку подготовиться, и я бы мог, как Юргис Лаукис, прямо в третий класс прыгнуть. — Шарунас рассмеялся. — Тогда Бенюс уже кончит и сможет мне помогать. Правда, папа?
— Оно конечно...—Антанас бросил взгляд через плечо и, наклонившись к самому уху Шарунаса, процедил сквозь зубы: — Ты знаешь, что власти хотят посадить меня в тюрьму?
Мальчик помрачнел.
— Да,—тихо ответил он.—Власти сердятся, что гы защищаешь бедных.
— Сынок...—голос отца дрогнул.—Я знаю — ты настоящий мужчина. Помнишь, однажды я тебе рассказывал об одном герое гражданской войны? Схватили его белые, всячески пытали, но он честно погиб, не выдал товарищей.
— Папа! Я никогда не буду предателем! — прошептал Шарунас, сжав кулачки.
Антанас огляделся. Человечка в высокой шапке не было видно, но Ронкис не сомневался, что он где-то тут.
— Ты беги быстро домой. Теперь все от обедни едут. Тебя кто-нибудь подхватит. А может, еще Жасинас не уехал? Конь у них добрый. Мигом будешь в Рикантай. Не смотри так на меня. — Антанас сжал локоть сына.— Пошли в кооператив? Пока я буду вертеться среди людей, ты выйди в другую дверь и жми домой. Понял?
Шарунас от волнения не мог слова вымолвить.
— В кровати под сенником спрятана тайная газета, — прошептал Антанас, бегая глазами по сторонам. — Ты ее вынь и засунь куда-нибудь в снег или сожги. Только смотри, чтобы никто не увидел. Понял, зачем это нужно? Донос... Кто-то на меня донес... Полиция узнала и, если найдет газету, меня бросят в тюрьму.
Мальчик вздрогнул. В глазах у него сменялись и удивление, и страх, и гордость. Они вошли в кооператив.
— Я тебе верю,—Антанас снова наклонился к уху сына. — Жми! Надо успеть, пока не приехали с обыском. Понял? — Он сжал плечи Шарунаса, потом вдруг оттолкнул его и стал пробиваться сквозь толпу к прилавку. Задержавшись в лавке как можно дальше, он вышел на улицу и тут лицом к лицу столкнулся с агентом.
— Ваши документы?
Шарунас стоял на задке саней Жасинаса, на полозьях и, вцепившись в спинку, считал телеграфные столбы. Он не понял, почему отец остался в городе, но не думал об этом. «Надо успеть, пока полиция не приехала!» Длинноногая рыжая лошадка неслась, словно ветер, обгоняя возвращающихся от обедни крестьян, но Шарунасу казалось, что они едут слишком медленно. «Лошадка, милая, поспеши...—умолял мальчик про себя. — Ведь ты не хочешь, чтобы моего папу посадили...»
— Иисусе, Иисусе, — шепелявила старуха каждый раз, когда сани заносило к канаве, — Ребенка загубишь! Беды наделаешь...
— Ронкис мужчина крепкий. Другой будет, хе-хе, — хихикал Жасинас.
— Побойся бога — такое говорить. Только сегодня к святому причастию ходил.
Но Шарунас не сердился на старика. Он вспомнил Вядягиса в балагане, окровавленный рот Нюниса, желтоусого крестьянина, который жаловался, что молодежь нынче не та. «Нюнис отомстит, но полиция за это его заберет. А Юозас Вядягис как ни в чем не бывало будет лопать с дружком миноги и приставать к людям. Все было бы иначе, если б пришла власть бедных... Тогда Вядягис не хорохорился бы так...» Жажда мести загорелась в груди мальчика. «Да, да. Придут, обязательно придут наши времена, как папа говорит». Шарунаса охватило веселье, и он чуть было не засвистел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119