—Твоя любовь не виновата. Я тебя люблю. — Он нагнулся и поцеловал ее в волосы. — Ты не виновата. Я не сержусь, Виле, что ты вчера была у Аницетаса. Только пойми меня, я не хотел выдавать отчима...
— Теперь поздно об этом говорить.
— Я тебе противен?
— Я разочарована... Мне кажется, все, что было между нами — тяжелый сон.
— Виле...— Бенюс вдруг почувствовал, как она дорога ему, и, перестав сдерживать себя, сжал ее голову ладонями и крепко поцеловал в глаза. — Забудь все. Я уйду из газеты. Ты не слышала, как я сегодня отбрил Сикорскиса. Он хочет напечатать статью против тебя. Ему не нравится, что ты вышла из скаутов. А я прямо сказал, что не все обязаны быть скаутами. Я постараюсь, Виле, чтобы эта статья не появилась.
— Мне все равно.— Виле мягко высвободилась из объятий Бенюса. — После рождественских каникул я уезжаю в Шяуляй.
Бенюс не поверил.
— Совсем?..
— До конца учебного года. Там получу аттестат зрелости, а потом — в учительскую семинарию...
— Почему? — Бенюс тяжело дышал. Он стоял возле нее, не веря своим ушам. — Что, родители снова уезжают?
— Нет. Поцюс продлил арендный договор еще на три года. Я одна уезжаю. Сегодня послала письмо тете. Там мне будет удобней.
— Удобней! — Бенюс глухо рассмеялся. — Разве ты потому едешь?
— Нет. — Виле опустила голову. — Просто неуютно в нашей гимназии. Надоели некоторые люди. Я боюсь, что начну ненавидеть. До сих пор не представляла себе, а теперь начинаю понимать, что такое ненависть.
Бенюс схватил Виле за плечи и повернул лицом к себе.
— Ты бежишь от меня?! Говори! Я тебе противен, ты хочешь от меня отвязаться?
— Я хочу отдохнуть. — Виле слабо улыбнулась. — Мы встретимся летом, когда все немного позабудется...
— Ты не любишь меня? — Он привлек ее к себе и заглянул ей в глаза.— Да! Не любишь! Я тебе противен. Ты просто хочешь убежать от меня, вот что!
— От тебя, Альбертаса, Гряужиниса, Аницетаса...
— Нет, ты не поедешь, если ты меня любишь и не хочешь мне причинить горе. — Бенюс обнял Виле. — Ведь ты не хочешь? Скажи! А может, ты больше не любишь меня?
— Ах Бенюс! — Виле оттолкнула его.— На что такая любовь, которая ничего не дает, кроме боли? Я не умею любить, потому что истинная любовь сильнее зла. Истинная любовь — это нерушимая радость, чистое счастье, благородство...
— Разве мы не были счастливы! — воскликнул Бенюс.
— А сейчас?
— Что же тебе еще? Разве я тебя не люблю?
— Не знаю... Мне кажется, настоящая любовь прошла...
— Прошла...—печально повторил Бенюс. Ему стало стыдно своего унижения. Он отвернулся и выдавил сквозь зубы: — Что поделаешь, раз прошла. Я не думал, что ты так непостоянна...
— Прости, Бенюс. Может быть, я неправа. Если мы правда друг друга любим, расставание ничего не изменит. Мне необходимо покинуть Скуоджяй. Я не хочу сделать несчастным еще одного человека.
— Аницетаса? — Бенюс просто подавился этим словом.
— Да.
— Боишься влюбиться? — В его голосе была из-, девка.
— Нет. Но я ему нравлюсь...
— Ну и скатертью дорожка! — Бенюс обернулся в дверях и, горько улыбаясь, бросил: — Забери с собой и Обмылка. В Скуоджяй станет спокойней.
Дома его ждала мать. Услышав шаги, она вздрогнула и поправила платок, упавший на глаза. Бенюс застыл на пороге.
— Мама...—голос был чужой, веки нервно вздрагивали . — Ты... давно ?
Она молча, усталыми глазами смотрела на слна. Он подошел, поцеловал холодную обмякшую руку. Попытался улыбнуться, но только мучительно сморщился и потупил взор, прячась от душераздирающего взгляда матери.
— Я хотела с ним свидеться, — наконец промолвила она глухо.—Не допустили. И продукты не взяли. Сегодня ночью увозят в Шяуляй.
Бенюс притворился, что смотрит в окно.
— Почему ты молчишь?
— Я не понял, что ты сказала, мама. — Бенюс сел на место Лючвартиса напротив матери. Он собрал всю силу воли, но сердце бешено прыгало, не хватало воздуха.
— Бенюс...
— Что, мама? — Он взглянул куда-то поверх ее головы, на стену.
— Я хочу, чтобы ты смотрел мне в глаза...
— Странно...—Он снова попытался улыбнуться и мельком взглянул ей в лицо. На мгновение их взгляды встретились.
— Ты знаешь, что отец арестован...—сказала она таким голосом, что возражать было нельзя.
— Ну и что?
— Почему ты не смотришь мне в глаза?
— Мама, мне надоела эта игра, — раздраженно ответил он. — Говори, чего ты хочешь.
— Люди говорят...—Минуту продолжалось тяжелое молчание. В комнате было слышно только учащенное дыхание обоих. — Я не верю разговорам. Ты не мог так сделать...
— Я же говорил, мама, что отчим допрыгается. А кроме того, я никогда не считал его своим отцом.
— Он тебе сделал много добра. .
— Може! быть... Но не от любви ко мне. Если бы он тебя не любил...
— Перестань!- зло оборвала Агне.— Ты не знал своего настоящего отца. Не говорил бы так.
— Мой отец несправедливо поступил с тобой. Я знаю.
— И с тобой.
— Пускай. Но он не был изменником родины?
— Может быть... Он изменил только нам с тобой...—Агне минуту молчала, тяжело дыша. Ее лицо постарело, стало чужим. — Я не хочу, чтоб ты его ненавидел. Как бы там ни было, он твой отец. Вы встретитесь в судный день, и господь решит, кого посадить по правую, а кого по левую руку. Может, вас обоих всевышний посадит по правую и во веки веков вам придется быть вместе. Я надеялась, что твое сердце склонится к Антанасу и ты будешь считать его настоящим отцом. Поэтому старалась забыть прошлое и ни добром, ни злом не поминать виновника всех наших бед. — Агне смахнула слезу. — Правда, раза два я рассказывала о нем, — но хотела, чтоб ты сравнил этих двух людей и увидел, кто стоит большего. Пускай бог простит мне худое слово, других у меня нет для Монгирдаса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119