— Сама видишь. Мои соседи учатся в младших классах. У них экзаменов нет, разъехались. — Бенюс заметил застрявшие в складках ее платья усики ржи, вспомнил полевую тропу, по которой ходил каждый день, когда готовился к первому причастию, и почувствовал, как истосковался по родной деревне. — В то воскресенье, мама, я уже буду дома.
Мать не просияла, как бывало раньше, когда она узнавала, что он скоро вернется. Сидела, уронив на колени усталые руки, печально качала головой и с упреком смотрела на сына.
— Что случилось, мама? —Он не мог ее понять. Почему она не выспрашивает новости, как обычно, и сама ничего не рассказывает? В этой корзинке, конечно, лежит свежий творожный сыр, масло, а может быть, и цыпленок. Почему она не выкладывает все на стол, не спрашивает, хватает ли ему еды и что принести в следующий раз? — Ты очень устала, мама? Сегодня страшная жара...
Ее плечи задрожали. Она закрыла лицо ладонями и заплакала.
— Сынушка, сынушка... За что меня господь бог, за что?..
Бенюс растерянно смотрел на мать. От нее шел запах пота и дорожной пыли. Плачущая женщина, следы босых ног в комнате... Он где-то видел такую сцену. Нет, читал в романе, который дал Сикорскис.
— Мама, я ничего не понимаю...
— Перед всеми отказаться от отчима, наговорить на товарищей... Как ты мог, как ты мог, сынок...
У Бенюса похолодело в груди. Он уже забыл тот урок рисования и разговор с Мингайлой, которому нажаловался на Аницетаса, а потом наклеветал на Мышку.
— Вранье! — крикнул он, покраснев со стыда.— Перед классом я только правду сказал. Ведь ты, мама, всегда учила меня говорить правду! Кто мог тебе так подло наврать?
— Не знаю...— застонала мать.— Мне Антанас рассказал.
— Отчим! — неистовствовал Бенюс. — Ах, он уже вернулся?.. Нашла кого слушать. Будто не знаешь, что он с малых лет меня не любит.
— Но он правду сказал. Разве ты не вступил в скауты? — В глазах матери сквозь слезы мелькнул луч надежды.
— Я должен был вступить, мама,— нежно ответил Бенюс. Он подошел к матери, обнял ее за плечи и, устыдившись собственной нежности, снова отошел.— Скауты — хорошая организация. Ты помнишь, как учила меня заповедям божьим? «Люби ближнего, как самого себя». Слова из этих заповедей написаны на нашем знамени. А отчим — безбожник. Ему такое не нравится. Разве ты хочешь, мама, чтобы я тоже перестал ходить в костел?
— Грех говорить такое, сынушка. — Агне вытащила из рукава платок и, вздыхая, долго вытирала лицо.—Я ничего в этих скаутах не смыслю. Может, они и добру учат, только не надо отчима дразнить.
— Пускай он не суется в мои дела, а за своими поглядывает.
— Как ему не соваться? Ты же еще не взрослый, Родители должны о вас, о детях, заботиться.
— Ах, мама. Оставь меня в покое. У меня уже свой ум есть,
— Ребенок ты еще, Бенюкас, ребенок...—прошептала Агне,
— Ты так говоришь, потому что сама ничего не смыслишь, — обиженно сказал Бенюс. — Альбертас Си-корскис давно уже скаут, ему отец ни слова не говорит. Может, ты скажешь, что господин Сикорскис глупее отчима? У Стимбуриса и у бургомистра тоже дети скауты. У всех лучших людей дети в нашей организации. Ты бы радоваться должна, мама, что они меня приняли.
— Все равно, сынушка, все равно. Тебе надо из них вычеркнуться. Спокойней будет.
— Отчим приказал? — губы Бенюса искривились.
— Нет, нет! — Агне снова прослезилась. — Сердце мое говорит. Послушайся, Бенюкас, матери — лучше будет...
— Я тебя понимаю. Ты потому меня хочешь вытащить из скаутов, что отчим против таких организаций. Ты боишься мужа, да? Он тебя пилит? Да, мама? — Он нагнулся к матери, пытливо посмотрел ей в глаза и все понял, встретив умоляющий ее взгляд. — Не бойся, мама. Правда на моей стороне. Со мной учителя, товарищи, бог, а против него — все. Разве ты хочешь, чтобы я шел его дорогой?
— А ты не ходи! Ни с теми, ни с теми! — отчаянно крикнула Агне. — Ты иди сам собой, как все честные люди. И бог поможет.
Он понял, что мать не переубедить.
— Хорошо, я подумаю, мама, — пообещал он, чтобы быстрей кончить неприятный разговор.
— Подумай, сынушка, подумай, — успокоилась Агне.
«Понемногу она свыкнется, и будет хорошо»,— размышлял Бенюс, когда мать ушла. И все-таки на душе было неспокойно. После экзаменов его табель украшали сплошные пятерки — кроме двух четверок — по алгебре и геометрии. В прощальной речи директор Ольвидас несколько раз упомянул фамилию Бенюса, призывая учиться у Жутаутаса трудолюбию. Классный воспитатель Гармус пожал мальчику руку, капеллан Лапинскас подарил сборник религиозных статей, Мингайла обещал достать за полцены путевку в лагерь, а Альбертас Сикорскис сообщил, что его младший брат Валентинас хочет после начальной школы поступить прямо во второй класс гимназии и отец просит Бенюса подготовить сына за лето.
Немного в жизни ученика таких счастливых дней, и Бенюс одурел бы от радости, если бы его не угнетала предстоящая встреча с отчимом. «После радости всегда слезы», — вспомнил он поговорку матери. Ему казалось, что и в похвале директора, и в подарке капеллана, и в обещании Мингайлы, и в неожиданном доверии господина Сикорскиса таится какая-то неуловимая угроза.
Сразу после обеда Бенюс ушел домой. За местечком его дожидалась Виле. Он хотел понести ее сундучок, но она не дала, пошутив, что там нет ничего, кроме переэкзаменовки по латыни. У Бенюса в сундучке лежало старое белье, несколько книг, спортивные туфли и остатки продуктов, которые вернула совестливая хозяйка. Они шли не спеша, любовались солнечным июньским днем. То навстречу с грохотом мчалась телега, и, спасаясь от пыли, они прыгали через канаву, то на лугу Виле видела какой-то интересный цветок, который обязательно надо было сорвать, то появлялся мотылек, и они, швырнув прочь сундучки, кидались его ловить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119