литовский язык, по его собственным словам, был его «ахиллесовой пятой», зато он свободно читал по-польски и на эсперанто, который изучил в прошлом году за время летних каникул.
За последний год Бенюс тесней сошелся с Альбертасом. Ему нравилось, что тот никогда никого не обзывает, не дерется, не ябедничает. Но его раздражало исключительное положение Сикорскиса в классе. Бенюсу казалось, что Сикорскис дружит с учениками победнее только потому, что это кажется ему своего рода милостыней. Он сердился, давал себе слово не иметь ничего общего с Альбертасом, но стоило тому сказать словечко потеплее, и Бенюс бежал за ним, как собачонка. В его душе все время теплилась надежда, что и он сумеет по-настоящему подружиться с помещичьим сыном. Особенно он уверовал в это после того, как Альбертас дал ему почитать интересную книгу, а на следующее воскресенье догнал на дороге и пригласил к себе в шарабан Однако какой-то шептал, что они никогда не станут друзьями. Искренность... Да, Бенюс хотел бы быть искренним. Он взял бы Альбертаса за руку, похлопал бы его по плечу, резко бы ответил, если бы что не понравилось. Но рука не поднимается, язык застывает во рту, и говорит он совсем не то, что думает. Альбертас смотрит на него умными глазами доброго опекуна. Свысока, с нескрываемым оскорбительным любопытством. Как на какого-нибудь жучка, которого можно раздавить, если захочется.
— Понравилась? — Он показал ногой на книгу, лежавшую в траве. — Прочитал?
— Ничего, интересная. — Бенюс обхватил коленки и посмотрел на свои измазанные штаны. «Этот барич пахнет пряником», — подумал он, с ненавистью глядя на чистые икры Альбертаса. А вслух добавил : — Я не верю, что каждый может стать богатым.
— Ясное дело, не каждый, — согласился Альбертас. — Для этого нужны желание и способности. А главное — воля. Видел, какими волевыми были те люди, сколько им всего пришлось испытать, пока они стали миллионерами?
— В Литве миллионеров нет...
— Кто хочет, может и в Литве добиться немалого.
— Тебе хорошо говорить, когда есть готовое поместье...
— Когда-то этого поместья не было. Альбертас уселся на траве рядом с Бенюсом.
— Да, конечно...
— Тебе надо больше читать, Бенюс. То, что ты второй ученик в классе, ничего еще не значит. Стяпу-лис — первый, ну и что, раз он дурак?
— Все бедные — дураки, — язвительно заметил Бенюс.
— Он дурак не потому, что бедный. Ты тоже бедный, а никто не скажет, что ты дурак.
— Отчим не считает меня умным...— Враждебность к Альбертасу рассеялась, словно туман под лучами солнца.
— У твоего отчима у самого нет царя в голове. Недавно я читал одну книгу, там правильно сказано, что люди несчастны из-за неравных способностей.
Способные поднимаются, менее способные остаются на полпути, а самые неспособные погружаются на дно. И от этого возникают всякие раздоры. Неспособные завидуют способным и мутят народ, поднимают революции. Это очень правильная мысль. Возьмем хотя бы твоего отчима. Если бы у него были какие-нибудь способности, скажем, строителя или механика, на войне он попал бы не в пехоту, а в такую часть, где бы не потерял руки. Потом он бы разбогател и не точил бы зубы на людей, которые удачливее его.
Бенюс ничего не ответил. Рассуждения Альбертаса его потрясли. «А моя мать? — думал он.— Сама рассказывала, что накопила денег, которые выманил... отец. На эти деньги она бы могла уехать в Америку и разбогатеть, как Рокфеллер. Он тоже начинал с одного доллара. Но у матери не было никаких способностей, и в этом никто не виноват...»
— А теперь от твоего Ронкиса остался один язык, — добавил Альбертас, не дождавшись ответа.— Подбивает батраков против хозяев, народ мутит. Хозяева рассердились, собираются писать прошение начальнику уезда. Выселят его из Рикантаи, и конец.
— Что я могу сделать? — Бенюс вздохнул. — Сам знаешь, был бы Ронкис другим, и мне бы в гимназии было легче.
— Без сомнения, — подтвердил Альбертас. — Теперь ты платишь половину за учебу, а был бы отчим не такой — ни лита не пришлось бы платить. Тебя бы приняли в скауты, мог бы летом в лагерь поехать...
— А ты что так уж заботишься? — Бенюсу показалось, что Альбертас над ним издевается.
— Мы оба литовцы. А литовец должен заботиться о литовце. — Голос Альбертаса звучал торжественно.— Читал «Отголоски боев»? О наших боях за независимость. Могу дать почитать. — Альбертас встал.— Вечером встретимся. Только не забудь, а то завтра можем не увидеться: я рано утром уезжаю в Скуод-жяй, а оттуда — в скаутский лагерь.
— В лагерь?..— машинально повторил Бенюс. Ему вдруг стало тоскливо.
— Эй, гимназист! Экипаж готов — валяй! — это кричал батрак, крутясь около полного воза.
— Альбертас поднял с травы «Истории про миллионеров» и, помахивая книгой, углубился в сад. Чистенький, умный, уверенный в себе.
— Иду! — откликнулся Бенюс прерывающимся голосом. Еще раз посмотрел вслед другу и крепко сжал кулаки. Теперь он снова всей душой ненавидел Аль-бертаса.
...«Отголоски боев» Бенюс не успел дочитать до конца, но запомнил хорошо. Он и раньше немало слышал о боях за независимость. На уроках истории учитель вдохновенно воспевал героические подвиги литовских воинов, их бесконечную любовь к родине, самопожертвование, благородство. И журналы для школьной молодежи, и речи по случаю государственных праздников всячески умаляли достоинства других народов и подчеркивали исключительность литовской нации. Книга, данная ему Альбертасом, стройно влилась в этот хор. Она была написана изящным пером горячего националиста. Автор водил читателя по полям сражений восемнадцатого —двадцатого годов, где литовцы сражались за свободу с поляками, бермонтовцами и большевиками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119